91 
Наконец его ожидания были вознаграждены. Он заметил трех человек в военной форме, вышедших из ворот, с короткими десантными автоматами, в камуфляжной форме. Они о чем-то разговаривали, курили, в общем, вели себя так, словно находились не в чернобыльской зоне, а в самом что ни на есть спокойном месте.
«Хотя может ли быть где-нибудь спокойнее, чем здесь? – подумал Кондаков. – Нигде не бывает так тихо, как в зоне. Чего они там делают? Надо подобраться. Хотя это опасно, могут секануть из автомата, и останешься лежать здесь, в кустах, медленно погружаясь в трясину».
Но любопытство сильнее страха, особенно если в твоей жизни нет событий и впечатлений, и Володька, пригнувшись, почти на четвереньках стал прокрадываться к ферме. Он решил, что доползет до белеющего бетонного столбика, от которого все можно будет рассмотреть получше, а потом, удовлетворив любопытство, вернется назад. Он достиг столбика и замер мышью.
Мужчины тем временем помочились у угла фермы и, громко хохоча, скрылись в воротах. Створки с шумом захлопнулись. «А, – догадался Кондаков, – наверное, свой „КрАЗ“ они загнали вовнутрь. Там хорошо, даже если пойдет дождь, машина останется сухой. Сколько же их там?» Люди появлялись, исчезали. Двое вышли обнаженные по пояс, тоже с автоматами в руках. «Позагорать решили…»
Вокруг щебетали птицы, иногда пролетала, со свистом разрезая воздух крыльями, дикая утка, высоко в небе кружил ястреб, ничто не вызывало тревоги. И настроение у Володьки Кондакова сделалось благостно-ленивым.
Он из-за бетонного столбика беззаботно созерцал то, что открывалось взгляду. Часа полтора, пока не затекли ноги, сидел скорчившись за своим укрытием, вдыхая запах примятой травы, полевых и болотных цветов, наблюдая за фермой. Он видел часовых, которые несли службу, видел, как они сменяются. И решил, что люди, занявшие брошенную колхозную ферму, по-видимому, кадровые военные и выполняют какое-то специальное задание. Но какое и с чем оно связано, Володька знать не мог и версий строить не стал. В конце концов эта игра в разведчика стала ему надоедать, да к тому же захотелось есть. "Вернусь-ка я к реке, соберу свои пожитки и свалю куда-нибудь подальше. Может, эти вояки затеяли учения, будут стрелять. А может быть, к ним приедет техника, то есть бульдозеры, экскаваторы, и они, как это водится, начнут закапывать деревни.
Скорее всего, так оно и есть. Наверное, это ликвидаторы".
Володька Кондаков попятился назад, волоча с собой длинный сосновый шест.
Он уходил от фермы по своему же следу, по примятой траве, и вскоре благополучно выбрался на твердую землю. Теперь ему надо было хорошенько помыться, обсушиться, чего-нибудь поесть, набраться сил и только после этого отправляться по бескрайней чернобыльской зоне еще куда-нибудь. Но даже когда Володька Кондаков уже в сумерках сидел у костра и варил похлебку, у него из головы почему-то не выходила военная машина и вооруженные люди. И не давало покоя то, что эти люди стреляли в лосиху с лосенком. То, что стреляли в него самого, Володьку почему-то не трогало. «Сволочи какие! Поганцы! Зачем губят живое? Что им сделал этот лосенок, едва научившийся ходить? Зачем они его убили?» Но пожаловаться на произвол было некому. Да и жаловаться Володька Кондаков не стал бы, даже найди он здесь егеря. Пожалуйся он, его тут же схватили бы самого и упекли куда-нибудь подальше. Конечно, он потом убежал бы опять, как уже делал много раз, вернулся бы в зону. Ведь он считал себя неотъемлемой частью зоны и полагал, что она, брошенная всеми, принадлежит ему.
Глеб Сиверов беспрепятственно смог проехать в зону. Документы сотрудника ФСБ, сделанные на имя Федора Молчанова, производили нужное впечатление, и ни у кого не возникло никаких вопросов. Соглашение между спецслужбами Беларуси и России действовало, никого не интересовало, что именно нужно российскому офицеру в зоне. Видно, понимали, один он государственный переворот не подготовит, а хочет набраться лишних рентген – пусть набирается. Другое дело, если бы сюда сунулось спецподразделение… На такой прием Глеб Сиверов и рассчитывал.
Чернобыльская зона его поразила не своей заброшенностью, а наоборот, слишком активной жизнью. Все здесь растет, цветет, пахнет. Такого количества птиц и всевозможного зверья Глебу никогда не доводилось видеть. Порой он выбирался из «уазика», сходил с дороги и изумленно оглядывался по сторонам. Он видел оленей, зайцев, диких кабанов. Казалось, чернобыльская зона, эта покинутая людьми земля, превратилась в рай для всякой живности. Все вокруг щебетало, пересвистывало. Из кустов, хотя был день, раздавались оглушительные соловьиные трели. Глеб изумлялся: «Боже, как здесь хорошо!» Сирень, черемуха, тысячи всевозможных запахов и цветов дарили Глебу свои ароматы. И он жадно дышал полной грудью. Но, тем не менее, он не забывал, ради чего прибыл сюда.
91 
