Глава 27

– Господа, – объявил собравшимся император, – я пригласил вас, чтобы сообщить э…э… известие. Пренеприятнейшее оно или как, сами разберетесь. Надеюсь, ни для кого не секрет, что наша армия давно нуждается в серьезнейшем реформировании, но ни одна из существующих структур для этого совершенно не годится. Поэтому, как вы наверняка догадались, образуется соответствующий временный орган. Если у вас нет возражений против названия «Государственный Комитет Обороны», то вот с таким наименованием. Мишель, не надо облегченно вздыхать, косясь на канцлера, он будет просто курировать работу ГКО, в основном в смысле оказания необходимой помощи. А вытащить этот воз предлагается вам троим… Антон Иванович, у вас вопрос?

– Да. Кто будет председателем этого комитета?

– Знаете, тут мы решили несколько отойти от принципа единоличной персональной ответственности. В данном случае она будет делиться на троих, канцлер утверждает, что в хорошем коллективе на троих проходит очень эффективно. Ну, а если переругаетесь, тогда придется в этот комитет и Георгию Андреевичу вступить.

– Каковы полномочия комитета? – подал голос Каледин.

– Формально это совещательный орган при моей особе. А по факту – вот, держите.

Гоша подал Каледину тонкую папку.

– Там десяток пустых бланков с моей подписью и два десятка – с канцлерской. Ну и, естественно, в любой момент можете обращаться за помощью к нему или ко мне. У меня все, дальнейшее вы уточняйте с Георгием Андреевичем.

Когда император вышел, новообразованный ГКО в полном составе уставился на меня. Прошла минута.

– Господа, вы меня что, в первый раз видите? – не выдержал я.

– Как-то это несколько неожиданно, – объяснил Деникин.

– А в армии вообще часто всякие неожиданности происходят. Так что начинайте, не откладывайте… Мы с его величеством предполагали, что Алексей Максимович возьмет на себя строевые задачи, Антон Иванович – штабные, а Михаил Александрович – технические. Естественно, разобраться, где кончается одно и начинается другое, по определению невозможно, так что вам придется постоянно общаться друг с другом. Да, и еще один вопрос, которым, пожалуй, надо будет заняться в числе первых – это военно-учебные заведения. Кто у нас ими командует, великий князь Константин Константинович? Сами решайте, что с ним дальше делать. Вроде отзывы о нем ничего, особенно от юнкеров, но на меня он почему-то волком смотрит. Странно, вроде не конфликтовали…

Михаил хрюкнул.

– Мишель, у вас есть какая-то информация по этому поводу?

– Есть, – справилось со смехом высочество, – помните, на моей свадьбе вы сидели недалеко от него?

– И что, мало ли рядом с кем я сидел?

– Честно говоря, я уже забыл, по какому поводу ваша светлость изволила произнести слово «жопа». Но Константин Константинович был потрясен до глубины души… Он же поэт-романтик.

– Странно… Я вообще-то общался с поэтами, так у меня сложилось впечатление, что они других слов и вовсе не знают. Но тогда с такими убеждениями, как у Константина, воспитывать подрастающее поколение военных решительно невозможно! Ладно, это пусть величество думает, куда его деть.

Первым результатом деятельности ГКО стало то, что ко мне на прием набилась Милица Николаевна. Эта дама, дочь Николы и жена великого князя Павла, кроме увлечения спиритизмом обладала также умом и сообразительностью. При Николае она нагло лезла во все дыры, но буквально на следующий после воцарения Гоши день притихла и спряталась, как будто ее никогда и не было – даже у своей закадычной подруги Алисы не появлялась. А вот теперь ее снова в политику потянуло – интересно, с чего бы? Наверное, это из-за нового титула ее папаши. Я пару раз не уследил за речью, и теперь его даже в официальных бумагах иногда называли Николой Черногорским. Вообще-то я имел в виду его схожесть с такими персонажами нашего времени, как Михась Солнцевский или Витя Люберецкий, но тут пришлось сочинять, что оно сорвалось у меня с языка от большого уважения.

Я ждал начала беседы некоторой опаской, ибо Милица была известна как непревзойденный мастер слова – то есть она трещала даже не как сорока, а как первые образцы наших автоматов, еще до принятия мер по снижению скорострельности. Но тут вдруг я с удивлением услышал нормальную речь, причем ораторша даже пыталась делать паузы между предложениями! Видно было, каких усилий это ей стоило. Чтобы поощрить столь похвальное усердие, я прислушался. Оказалось, что дочка императора явилась просить за своего супруга, причем делала это либо с детской непосредственностью, либо, что тоже не исключалось, с большим умом… Надо будет Танечку попросить составить о ней мнение, подумал я.

  79