31 
Чай был кстати, Ольге пить хотелось. И хотелось посмотреть, как живет этот отшельник. Она шагнула в дверь вслед за мужчинами и попала в неожиданно чистую и светлую комнату. Светло было от солнца, которое заглядывало в промытое оконце без занавесок Обстановка в комнате оказалась простой и старомодной: круглый стол, старый крашеный комод. В углу — буфет со стеклянными дверцами, за которыми виднелась вереница банок с вареньем. К дверце буфета прикреплена фотография женщины лет сорока: миловидное круглое лицо, гладко зачесанные волосы. У противоположной стены комнаты — железная двуспальная кровать с шишечками и панцирной сеткой, по-простому заправленная суконным одеялом. Над кроватью, будто ковер, — махровая простыня, на которой нарисованы пальмы и полуголая красотка в бикини.
— Холодно от стены, повесил вот, чтобы к голой стенке ночью не прижиматься, — сказал дед Семен, заметив быстрый Ольгин взгляд, брошенный в сторону кровати.
— Правильно, дед Семен, — загоготал водитель, — лучше прижаться к голой девке, хотя бы и нарисованной!
— Витька, ты бы постеснялся при девушке шутки свои шутить. И познакомь нас, что ли.
— Ольга, — протянула Ольга старику руку, — я журналист из «Территории».
— А, — кивнул головой старик и направился к столу, — знаю, хорошая газета. Я все газеты читаю, мне ребята привозят. Недавно вот вычитал, у вас там в Магадане японец невесту искал. Нашел?
— Нашел, Семен... Как вас по отчеству?
— Петрович я. — Дед расставлял чашки и наливал в стакан нечто тягучее, по виду и цвету напоминавшее мед.
— Нашел, Семен Петрович, и увез в свою Японию. А что это у вас?
— Это пихтовое варенье, попробуй.
— Варенье? — Для Колымы, где пчелы не водились, это звучало странно. Ольга зачерпнула ложкой густую прозрачно-карамельную массу и лизнула. Пахло молодой хвоей.
— Неожиданно, но вкусно. А откуда оно взялось?
— Я весной сварил, из молодых пихтовых иголок. — И дед Семен с удовольствием принялся рассказывать, какое он умеет варить варенье и какую он собирает ягоду. — Тут недалеко заросли жимолости и смородины и голубики полно.
— Семен Петрович, а не страшно вам тут одному, не тяжело?
Да привык я уже, — пожал плечами дед, — без малого сорок лет тут живу. У нас же дорожный пункт раньше был, мы за свои пятьдесят километров трассы отвечали, зимой от снега чистили, летом оптималку подсыпали. А в девяносто третьем, как прииска стали закрываться, наше управление стало сокращаться и пункт наш тоже сократили. Нас с женой, — старик кивнул на фотографию на дверце, — на пенсию отправили, а молодых уволили. Нас тут тогда шесть человек жило: мы с женой, сынок наш, Митька и еще одна семья с пацаненком. Молодые уехали в Магадан, Митька там на автобазу устроился, хотел, как квартиру получит, нас с матерью забрать. Мы с моей Матвеевной почти год вдвоем прожили, а потом схоронил я ее. Бок заболел, она все ходила, держалась, думала — пройдет. А потом совсем скрутило, а везти в Усть-Омчуг было не на чем. Снег сильно валил, трасса почти сутки закрыта была из-за завалов. В больницу ее поздно привезли, перитонит случился, не спасли. Схоронил я ее, теперь вот один живу. Митька зовет в Магадан, квартиру ему дали, да я не хочу ехать. Спокойно тут. За рыбой хожу к ручью — тут такие хариуса ловятся! И налимы есть. Куропаток стреляю, грибов тут полно. Картошку сажаю. Привык я здесь, рядом с трассой, буду здесь жить, пока силы есть...
— Сил у тебя, дед Семен, еще на сто лет хватит! Спасибо за чай, поехали мы, — поднялся из-за стола водитель.
— Ты когда обратно-то поедешь? Чтобы я не ушел куда... Митьке возьмешь от меня варенья, передашь.
— Завтра после обеда жди, хлеба тебе привезу.
— И яиц купи два десятка, на денег вот!
— Не надо, у меня еще с прошлого раза, что ты давал, остались.
* * *
Водитель довез Ольгу до въезда в Усть-Омчуг, высадил возле автостанции и поехал дальше. А она пошла пешком через весь поселок, узнавая его и не узнавая. За год, что она здесь не была, прибавилось заброшенных деревянных домов. Их съедал грибок, и поселковая администрация постепенно переселяла людей в каменные дома: благо, успели в сытые времена построить целый микрорайон из пятиэтажек. Квартиры были: в поисках работы народ перебирался из Усть-Омчуга кто в Магадан, а кто и на материк. Что поделаешь — весь этот край держался на золотодобыче и госдотациях. А как перестало государство золото заказывать да денег давать Северу, так и не стало здесь работы. Прииски позакрывались, совхоз тоже ликвидировали, геологическая экспедиция закрылась. Остались разнокалиберные артели из старателей, которые несколько уже раз перемывали речную гальку, добывая золотой песок, да бюджетные заведения — школы, больница, библиотека, — работники которых перебивались на скудные для северных цен зарплаты. Была еще милиция, пожарная служба, налоговая инспекция и частный бизнес, за которым и надзирали все эти контролеры.
31 
