очень нудно 
98 
– Ну что? – спросил Роман. – Я был прав?
– Увы, – сказал Судья, – похоже на это. Один из наших постов не ответил на вызов по радио. Возможно, это ложная тревога. Людям, знаешь ли, свойственно постепенно разбалтываться. Кое-кто из моих бойцов в последнее время начал думать, что боевое охранение на дорогах – просто моя причуда. Они могли напиться, они могли просто по небрежности повредить рацию.., да мало ли причин можно придумать! Но я велел Аязу поехать туда и все проверить лично. Ты меня немного напугал.
– Жаль, что лишь немного, – ответил Роман. – Что еще сказал тебе Аяз? Вы долго разговаривали.
– Ха! – Судья оживился, потирая руки. – Есть и хорошие новости. Одна из моих застав перехватила чужой отряд. Судя по всему, это были наемники, которые шли через Абхазию, чтобы присоединиться к Хаттабу. Скажу тебе честно, как брату: я никогда не любил Хаттаба. А наемники – это просто шакалы, которые пьют кровь из моего народа, пользуясь его бедой.
Роман поморщился как от зубной боли.
– Только не надо исполнять народные песни и танцевать лезгинку, чтобы доказать мне, какой ты патриот, – сказал он. – Ответь лучше, что твои люди сделали с этими наемниками.
– То же, что они делают со всеми, кто непрошеным приходит на нашу территорию, – ответил Судья таким тоном, словно речь шла о чем-то само собой разумеющемся. – Их перестреляли как бешеных собак, всех до единого. Хочешь посмотреть на них? Они наверняка до сих пор лежат там, где их настигли пули моих джигитов.
– Черт подери, Судья! – не сдержался Роман. – Сидеть тихо – это значит сидеть тихо. Они что, атаковали тебя, эти наемники? Они просто шли мимо, чтобы соединиться с Хаттабом, а твои люди напали на них из засады. Я уже не говорю о том, что этим они помогли войскам федералов. Но ты сам напрашиваешься на неприятности. Что ты станешь делать, когда Хаттаб узнает о твоих разбойничьих выходках и придет сюда, чтобы призвать тебя к ответу? Хаттаб не станет проводить следствие и вызывать адвоката. Он просто подвесит тебя за ноги, и кому, спрашивается, от этого будет хорошо? Тебе? Мне? Хаттабу? Или, может быть, твоей молодой жене, которую изнасилуют бешеные арабы Хаттаба?
– Хаттаб ничего не узнает, – сказал Судья. – Не осталось никого, кто пошел бы к нему и рассказал о том, что случилось. А мне были нужны боеприпасы. И потом, сидя в Москве, легко судить о том, что я должен и чего не должен делать. Это я живу здесь, а не ты. Я хозяин этих гор, и мне решать, как поступить с теми, кто без приглашения пришел на мою землю.
– Я же просил: не надо лезгинки, – устало сказал Роман. – Я просто хотел сказать, что мы можем спасти тебя от военной прокуратуры, но не от Хаттаба или Шамиля. О том, какой ты здесь хозяин, расскажешь им, когда их минометы начнут обстреливать твое подворье вон с тех склонов. А мне это совсем не интересно. Я не хочу тебя обидеть, Судья, но умный человек должен хорошо знать свое место, чтобы избежать ненужных неприятностей. Посмотри на меня. Я мог бы нацепить генеральские погоны и заставить тебя разговаривать со мной стоя. Не веришь? Поверь, это так. Но зачем мне почести, которых я не заслуживаю? Радость приносит только то, что принадлежит тебе по праву.
– Ты говоришь обидные слова, – после продолжительной паузы ответил Судья, – но в них много правды. Я слышал, что вы, русские, поступаете так всегда, когда хотите помочь другу, и это правильно. Если солнце удачи ослепило твоего друга, возьми его за руку и поставь на верную тропу, а еще дай ему темные очки, чтобы он мог видеть пропасти по обе стороны дороги. Нет, это правильно, клянусь! Здесь достаточно собак, готовых днем и ночью лизать мне зад. Я не в обиде на тебя, дорогой. Давай выпьем.
– Вот это правильно, – сказал Роман. – Выпьем и снова нальем, совсем как в песне. Но не забудь, ты обещал показать мне цех. Теперь, когда этот мерзавец совсем рядом, там надо выставить тройную охрану.
– Ты все-таки думаешь, что это он?
– А ты думаешь, что твои часовые перепились чачи и уронили рацию со скалы? Не будь наивным, Судья. И не забывай надевать бронежилет, когда выходишь из дома. От этого человека можно ожидать чего угодно. Кто может поручиться, что он не наблюдает за нами через оптический прицел прямо сейчас?
Судья ухмыльнулся, как будто услышал удачную шутку, но его глаза стремительно метнулись к зашторенному окну, через которое, если бы не плотная ткань бархатных портьер, открывался бы великолепный вид на суровые склоны гор.
98 
