114 
— А то, голубь ты мой безмозглый, что пулька, коей ты Бухвостова на тот свет отправил, у княжны Вязмитиновой на шее висит, на цепочке серебряной. Та пуля, которую ты в муженька моего всадил, тоже у нее хранится, а теперь ты своею собственной рукой ей третью пульку подарил — для сравнения, чтобы сомнения развеять. Вот славно-то!
— Пустое, — сказал Юсупов, но сказал как-то настороженно, без прежней самоуверенности. — Мало ли на свете пуль?
— Таких, какими ты стреляешь, — мало.
Осененный внезапной догадкой, Юсупов с глухим проклятьем метнулся к кровати, вытащил из-под нее сумку, трясущимися руками расстегнул ремни и вынул оттуда холщовый мешочек с пулями. Выкатив несколько штук на ладонь, он стал по одной брать пули двумя пальцами и внимательно осматривать их со всех сторон. Все они имели один и тот же характерный изъян — извилистую бороздку, похожую на след, проеденный в шляпке гриба слизняком.
— О, дьявол! — вскричал Юсупов, швыряя мешочек и пули в угол. Свинцовый горох с веселым стуком запрыгал по полу, закатываясь во все углы и щели. — Действительно, стрелять такими пулями — это все равно что всякий раз писать на лбу убитого свое имя. Надо же, никогда не обращал на эту чепуху внимания. Но какова девчонка! Кто бы мог подумать, что под столь невинной и прекрасной оболочкой скрывается ум, исполненный самого изощренного коварства! Признаться, сударыня, вы меня изрядно удивили.
— Напугала, — не скрывая своего торжества, поправила княгиня.
— Ну, напугали, чего греха таить. Экая вышла глупость... Нет, надо же, какая глупость! Такой вздор, и тем не менее это в корне меняет дело. Я думал, что в запасе у меня целая неделя времени, и полагал, что опасаться мне следует единственно вас, княгиня. Теперь же я испытываю такое чувство, будто мир в одночасье перевернулся вверх тормашками у меня на глазах и мне надобно учиться ходить на голове... Вот что, сударыня. Вы говорили, что согласны и далее со мною сотрудничать?
— На определенных условиях, — напомнила княгиня.
— О, разумеется. Вы ведь говорите о деньгах, не так ли?
— А вы о чем?
— Оставьте, сударыня; ваши колкости сейчас ни к чему. Деньги есть, но взять их непросто. Найдется ли среди ваших дворовых несколько крепких мужиков, коими вам не жалко пожертвовать? Надобно сделать одну работу, довольно тяжелую и, главное, секретную. Речь идет о том, чтобы под покровом ночи совершить вылазку на Черное озеро и тайно добыть то, что лежит на его дне. Я укажу место, вы дадите людей. От людей этих после придется избавиться, но добыча с лихвой покроет этот мизерный убыток.
— То-то, — сказала княгиня. — Гляди, как ты запел! Выходит, знаешь, зачем Огинский-то возле озера отирался?
— Я знал это всегда, сударыня. Более того, я прибыл сюда вовсе не ради княжны, а именно ради того, что лежит на дне Черного озера. Там, сударыня, затонули две повозки, битком набитые золотом, каменьями и иными ценностями, стоимость коих исчисляется десятками, а может быть, и сотнями тысяч. Если вы поможете мне их достать, я готов разделить добычу поровну, не глядя — повозку вам, повозку мне.
— Какая щедрость! — голосом, полным сарказма, воскликнула княгиня. — Подумать только, целая повозка золота! С чего это ты вдруг передумал?
— Буду с вами откровенен, сударыня, — сказал Юсупов, от внимания коего не укрылся жадный огонек, вспыхнувший в глазах Аграфены Антоновны при упоминании о золоте. — Через неделю, самое позднее — через полторы сюда должны прибыть мои молодцы. Будь они у меня под рукою, поверьте, я ни за что не стал бы с вами делиться. Но их нет, и времени, чтобы их дождаться, нет тоже — его украла эта коварная бестия, княжна Вязмитинова.
— Что бестия, то бестия, — с кривой улыбкой согласилась княгиня. — И что же, ты думаешь, что эта бестия будет сидеть сложа ручки и смотреть, как мы вытаскиваем из расположенного на ее земле озера груды золота?
— Сложа ручки, говорите? А что, это мысль. Вот именно, сложа ручки. Только не сидеть, а лежать. Полагаю, мне придется нанести княжне еще один, последний визит и оставить на память о нашем знакомстве еще одну пулю — просто для ровного счета. Ну что, сударыня, по рукам?
— По рукам, — согласилась княгиня таким тоном, как будто речь шла не об убийстве, а о мелкой покупке.
— Старая ворона, — пробормотал Юсупов, когда за княгиней закрылась дверь. — Однако как она меня нашла?
Взяв с табурета бутылку, на дне которой плескалось еще с полстакана вина, он подошел к окну и, прижавшись щекою к стеклу, выглянул наружу. У ворот постоялого двора стоял крытый экипаж, верх которого мокро поблескивал от дождя. Княгиня, подобрав юбки, как раз садилась в карету, когда к ней, скользя по грязи, подбежал какой-то невзрачный человечишка с редкой козлиной бородкой. Юсупову показалось, что он где-то видел этого человека, и притом не единожды, но где именно, припомнить не смог. Ему казалось, что это бледное, болезненно худое лицо мелькало в толпе едва ли не всякий раз, как он выходил на улицу. Впрочем, это могло ему просто чудиться: после войны вокруг появилось очень много таких вот бледных, изможденных, покрытых кустистой растительностью лиц.
114 
