очень нудно 
166 
Кстати, в последнее время темпы строительства снизились. За текущую неделю рельсовые бригады не собрали и километра трассы. Основной причиной, понятно, было изменение климата в связи с «полярной ночью», подмявшей под себя весь континент, однако вмешались и человеческие факторы. Полторы тысячи человек «экипажа» были изъяты по приказу ВКСНО (Верховного командования стратегических наступательных операций) в другие виды вооруженных сил. Те, кто остался, внезапно поняли, что нахождение их в обслуживающем персонале «метателя» не обеспечивает «брони» от попадания на передовую линию обороны. А потому, работай не работай, итог будет один — рано или поздно тебе вручат тяжелый игломет и пошлют подавлять вражеские огневые точки.
Несколько десятков человек дезертировали, использовав вместо шпалы офицера, пытавшегося направить их на путь истинный. ОКН (Отдел культуры науки), который, оказывается, в связи с войной не разогнали, а напротив — укрепили, прислал роту «черных орлов». Полицейские, разумеется, не поймали беглецов — была охота лазить в темноте по обледенелым, обугленным лесам, — зато с бравой оперативностью расстреляли трех рядовых и одного меццо-капрала. Дисциплина сразу повысилась, тем более до всех под роспись довели, что поскольку теперь «восемьдесят седьмой» более не является экспериментальной техникой, то на его обслуживающий персонал автоматически распространяются параграфы военно-полевого суда.
И рельсы «пошли» дальше.
64. ОТВЕТ
И снова напряженные, отупевшие от недосыпания лица офицеров «купола». (Именно их стандартная бледность, отливающие фиолетовой прозрачностью провалы глазниц лучше всего маскируют внутреннее погружение генерал-канонира, глушат сомнения верного друга Меча. Глядя на себя в зеркало, он сам пугался, замечая все более проявляющиеся признаки сходства с этими помешанными технарями.) И вновь хриплость микрофонных команд. И непонятное волнение, вибрирующее в уплотнившемся воздухе. И странная смесь веры и неверия в демонстрируемый планшетами и светящимися стеклами мир. И шелест без умолку трещащих динамиков, и глупое, гонимое прочь желание уловить в этом шуршании что-то понятное или кажущееся понятным всем, тончайшую, невидимую струну, потянув за которую можно выдернуть клубок и развязать узлы спутанной многогранности мира.
И внешняя — в разговоре после — понятность волнения. Потому как, в сущности, все просто: вытолкнута из ствола и движется по траектории — где-то во внешней реальности глотая километры — десятитонная подкалиберная жуть. В ней — вот она, ясность трепетания сердца, — пятьсот килотонн. Это приговор покусившемуся на «Ящер» гига-танку.
И здесь, в «куполе», все вроде бы в норме. Вот только спин за индикаторами меньше обычного, ибо не все, не все согласятся или скорее всего не согласятся выпуливать килотонны по родной армии. А потому предельно малый по количеству боевой расчет — все, кто «купола» вне и еще за двумя оперативными залами, в полном неведении о происходящем. Разумеется, нельзя не ощутить, когда принимает отдачу главный калибр — опытный канонир по сотрясению койки, по режущей жуткости стона вертикальных опор, пронизывающих навылет «гору», может догадаться о том, сколько пороховых шашек выгорело секунду назад в казеннике и сколько тонн ушло вверх, в черноту ночи. Но львиной доле, танкистов, полицейских и даже техников — откуда им знать? Ну, пальнули и пальнули. Значит, надо. Ведь у «Сони» в настоящее время предостаточное количество врагов.
А еще в «штаб-куполе» слишком много, непомерно, невиданно много друзей Честного Меча. Навряд ли они до конца понимают, что меркнет и разгорается в индикаторной зелени, — они здесь по другому делу — стоять на страже и бдить. И, может, время для них не разматывается в такие вечности, как у знающих, что к чему, но даже они прячут в уставших бегать зрачках кристаллизующееся в пространстве «купола» напряжение.
Но все же когда-то кончается растянутая нервами в бездны дискретность трех с мелочью минут. И те, кто слушал ведущийся вслух отсчет, невольно щурятся и напрягают втиснутые в кресло ягодицы, готовясь к слепящему, выжигающему глаза удару, к ужасу тяжелой, катящейся в вертикаль тьмы. Это давит рассудок, бьет наповал абстракцию математики, излишек отгравированного природой воображения — что ему до двухсот километров? До того, что даже грохот рвущего атмосферу и раскидывающего прочь стратосферный мусор столба не перелезет через горы? Нет ему дела. И приходится мириться с избыточной сложностью прилипших к индикаторам существ — нет на всей Гее роботов, способных их заменить. Наверное, и не будет, исчерпала нынешняя цивилизация задел для научно-технических новаций.
166 
