очень нудно 
44 
«Интересно, кто он? Мужчина, которого она так любит? Наверное, какой-нибудь мерзавец и прохвост, которому Зоя приписывает несуществующие достоинства. Любовь слепа. Я бы спасла ее, если бы знала как. И если бы была уверена, что ее надо спасать».
Она с той же улыбкой на лице вышла на улицу. Все осталось позади: тяжелый разговор, навязчивый запах краски. День был прекрасен. И погода тут ни при чем. Каждый раз, приезжая в Питер, Катя приходила в такое состояние. Пульс становился реже, дыхание ровнее, а голова делалась ясной. Этот город обладал удивительным свойством: он словно бы очищал. И люди здесь были какие-то другие, менее суетливые, что ли, не столь подверженные веяниям моды, хотя броско одетых женщин и тут хватало, особенно на Невском. Но она все равно чувствовала себя не так, как Москве или в любом другом городе мира, пусть даже с древней историей, со своими традициями. Питер был среди них особенным. Быть может, слишком уж правильным, величественным или, лучше сказать, величавым, но зато он настраивал на нужный лад. И в душе потом на всю жизнь оставалось светлое чувство. При одном только слове «Питер» потоком лились воспоминания, и все они были приятные.
– Ради бога, извините, – она задумалась и налетела на женщину, стоящую у входа в метро. Та испугалась и тут же принялась извиняться: – Девушка, вы не ушиблись? Я вас, кажется, толкнула.
Еще одна особенность. В московском метро все наоборот: наверняка ее бы облаяли, назвали растяпой, а то и по матушке.
– Спасибо, все в порядке. Это вы меня извините. Задумалась.
– Ничего, бывает, – улыбнулась женщина и махнула кому-то рукой: – Я здесь!
Катя спустилась в подземку. Можно, конечно, взять такси, но хочется изведать все. Юность вспомнить, когда она, учась в Москве, одним днем приехала в Питер со своим парнем, студентом МГУ, и впервые открыла для себя этот город. Где теперь тот парень? Бросил ее с ребенком, уехал в Штаты, оставив одни воспоминания, в числе которых чуть ли не единственное приятное – та поездка в Питер. Но ей опять захотелось выйти где-нибудь в центре, к Гостиному Двору, не спеша пройтись по Невскому до площади Восстания, задержавшись на мосту. И долгим взглядом отправлять в путь улыбающихся людей, облепивших речной трамвайчик. Она будет гулять по городу три дня. И никого ей не надо. Даже любви, даже Юрика, который не раз напрашивался сюда с ней. Но она его не брала. Пусть у нее будут питерские каникулы...
Через три дня она села в поезд, увозя в чемодане три картины. И даже не подозревала о том, что все они – Зоины.
Зоя Каретникова проплакала всю ночь. Рядом, на смятой подушке, лежала немыслимая сумма: десять тысяч долларов. Пять от Кати и столько же позавчера принес Жора. Зое хотелось сжечь эти деньги, удерживала только мысль о маме. Как она обрадуется! Ведь сколько же можно на них сделать! Хоть в санаторий поезжай! Давненько они никуда не ездили. Может, махнуть на море? А лучше в Италию. Надо только загранпаспорт оформить. Как Зое хотелось съездить в Италию! Каждый уважающий себя живописец должен там побывать. Эта Италия ее и выбила из колеи.
«Черт с вами. Возьму!» – со злостью подумала она о деньгах. Но плакать не перестала. Вопрос был в другом.
Она не могла понять, как ей поступить? Рассказать ли им друг о друге? Или рассказать только Жоре о том, что с написанной по его просьбе копии попросили написать еще одну? А, может, рассказать Кате, что никакой это не Васильев? На Жору она была зла, а к Кате отчего-то прониклась сочувствием. Как она сказала, а? «Я счастлива. Я красива, богата и успешна». Так может сказать только отчаянно несчастный человек, который не боится себя сглазить. Русским свойственно все время жаловаться на жизнь и прибедняться. Даже говоря об успехе, первым делом жалуются на то, что далеко не все удалось, а то, что удалось, так, пустяк.
А эта во весь голос заявляет: у меня все хорошо. Вот как человеку плохо! Поэтому Зоя не стала ее добивать. Васильев так Васильев. Свою картину она едва узнала. Жоре удалось что-то такое с ней сделать: по всему холсту шли мелкие трещинки, указывающие на солидный возраст, а краски словно бы поблекли. Сразу и не догадаешься, что пейзажу и месяца от роду нет. Выглядит как седовласый старец.
«Ничего не буду делать, – решила она. – Пусть все остается, как есть. С ним вообще не хочу разговаривать. Деньги принес как ни в чем не бывало. Улыбался. Уеду, говорит, дней на десять. В командировку. Знаю я эти его командировки...» – она в голос завыла. Потом резко села на постели. Вот как она поступит. Она напишет картину. А эти двое пусть делают, что хотят.
44 
