очень нудно 
40 
Особый лоск анумане придает третий шаг — иллюстрирование (удахарана). Он требует так называемого неизменного сопутствования (вьяпти, буквально «проникновение»). Анумана, как форма дедуктивного умозаключения, действует только в том случае, если вы совершенно уверены, что действительно располагаете вьяпти — не сопутствованием, но неизменным сопутствованием. (Например, поздно ночью вы слышите громкие, пронзительные повторяющиеся хлопки; вы говорите себе: «Это, должно быть, обратная вспышка двигателя, потому что когда в автомобиле происходят обратные вспышки, возникает такой звук». Именно здесь индуктивное умозаключение — то есть заключение от результата назад к причине — не срабатывает. Вот почему многие логики на Западе полагают, что индуктивное умозаключение как таковое сомнительно и что опираться можно только на дедуктивное умозаключение. Индийская анумана стремится к так называемому достаточному основанию. Иллюстрирование требует действующего — не предполагаемого — соблюдения во всех случаях на том основании, что сопутствование, которое не удается проиллюстрировать, нельзя допускать.) У нас на Западе не существует силлогизма, полностью тождественного анумане, за что нам должно быть стыдно, ибо, обладай мы столь строгой формой для проверки нашего индуктивного умозаключения, епископ Тимоти Арчер мог бы знать о нем, а знай он о нем, он понял бы, что если его любовница по пробуждении обнаруживает свои волосы опаленными, то в действительности это не является доказательством того, что дух его мертвого сына вернулся с того света или, по существу, восстал из могилы. Епископ Арчер мог бросаться — и он действительно кидался — такими терминами, как гистеропротерон, потому как эта логическая ошибка известна в греческом, то есть в западном, мышлении. Но анумана происходит из Индии. Индусские логики определили типичное ошибочное основание, которое разрушает ануману, назвав его хетвабхаса («лишь видимость основания»), — оно затрагивает только один шаг ануманы из пяти. Они выявили все типы способов, которые обламывают на хер, эту пятишаговую структуру, любому из которых человек с интеллектом и образованием епископа Арчера мог бы — или даже должен был бы последовать. Тот факт, что он смог поверить в то, что несколько таинственных необъяснимых происшествий доказывают будто Джефф не только все еще жив (где-то), но и общается с живыми (как-то), показывает, что, как и у Валленштейна с его астрологическими схемами во время Тридцатилетней войны, способность к точному познанию непостоянна и в конечном счете зависит от того, во что вы хотите верить, а не от того, что есть. Индусский логик, живший века назад, мог с одного взгляда распознать основную ошибку в умозаключении, утверждавшем о бессмертии Джеффа. Так желание верить поражает рациональный разум, когда бы и где бы они не вступали в конфликт. Вот все, что я могу предположить, основываясь на том, что теперь видела.
Полагаю, мы все делаем это, и делаем часто, но в этом случае ошибка была слишком грубой, слишком фундаментальной, чтобы не заметить ее. Сумасшедший сын Кирстен, явственно пораженный шизофренией, смог объяснить, почему задача для компьютера выдать наибольшее число перед двойкой является нечетким запросом, а вот епископ Арчер — адвокат, ученый, рассудительный взрослый человек, — увидев булавку на простыне рядом со своей любовницей, ухватился за заключение, что это его мертвый сын общается с ним с того света. Более того, Тим все это расписывал в книге, в книге, которую сначала издадут, а потом прочитают. Он не просто верил в чушь, он делал это у всех на глазах.
«Подожди, пока об этом не услышит весь мир», — заявили епископ Арчер и его любовница. Возможно, победа в противостоянии касательно ереси убедила епископа, что он не может ошибаться, а если и ошибется, то никто не сможет его свалить. В обоих случаях он заблуждался: он мог ошибаться, и были люди, способные его свалить. Он мог свалить сам себя, коли на то пошло.
Я все это ясно видела, когда в тот день сидела с Кирстен в одном из баров «Отеля святого Франциска». И я ничего не могла поделать. Их навязчивая идея, будучи не проблемой, но разрешением, не могла быть логически опровергнута, даже если в конечном счете это разрешение тоже означало дальнейшую проблему. Они пытались решить одну проблему посредством другой. Так ведь не делается — все-таки проблема действительно не решается другой, еще большей. Именно так Гитлер, необыкновенно походивший на Валленштейна, и пытался выиграть Вторую мировую войну. Тим мог сколько душе угодно выговаривать мне за гистеропротерон, а затем просто пасть жертвой оккультного бреда, чуши из популярных книжонок. С тем же успехом он мог бы верить, что Джеффа вернули какие-нибудь древние космонавты из другой звездной системы.
40 
