33 
— Нет ничего проще! Костик вот-вот подойдет. Хотите еще кофе?
Не успели гости выпить по второй чашке, как в дверь постучали, и в комнату вошел невысокий худощавый человек с аккуратной бородкой и большими зеленовато-серыми глазами.
— Господа, вот Константин Каменев! Костенька, это мои подруги Кирэн Сабгирова и графиня Елизавета Николаевна Апраксина и мой… а это инспектор полиции господин Миллер.
— Очень приятно, — мягким баритоном сказал вошедший.
— Вы говорите по-немецки? — спросил инспектор.
— Не очень хорошо, но официальную беседу нести могу.
— Тогда присядьте, пожалуйста. Разговор у нас с вами будет недолгий, но очень серьезный, — сказал Миллер.
Каменев сел на услужливо подвинутый фотографом стул.
Дальше беседа пошла по-немецки. Апраксина, Кирэн и Толь невозмутимо и молча присутствовали.
— Я здесь по поручению мюнхенской полиции.
— Здесь, во Франции?
— Да. По делу, которое случилось в Мюнхене.
— Что же там случилось?
— Вы все узнаете в свое время. Но сначала несколько вопросов. Скажите, когда вы последний раз виделись со своей женой Натальей Каменевой?
— С моей женой? Она провожала меня на мюнхенском вокзале, когда я уезжал на поезде в Париж.
— Когда это было?
— Утром пятнадцатого апреля.
— Жена говорила с вами о том, как собирается проводить время в ваше отсутствие?
— Как будто нет… Впрочем, вполне возможно, что она говорила о каких-то домашних делах, я не помню…
— Она не собиралась куда-нибудь выехать из Мюнхена? Например, за город?
— Нет. Впрочем, может быть, она собиралась поехать со знакомыми за город на выходные — я не помню. Я, видите ли, был занят мыслями о предстоящей выставке и не слишком внимательно ее слушал. Но в чем, собственно, дело? Надеюсь, с ней ничего плохого не случилось?
— Да, господин Каменев, случилось. Постарайтесь взять себя в руки. Вас постигло большое горе. Дело в том, что вашу жену Наталью Каменеву нашли мертвой в отеле «У Розы» возле австрийской границы.
Каменев побледнел и быстро-быстро заморгал глазами, растерянно глядя на инспектора.
— Что такое, не понимаю… Какой отель, какая роза?
— Отель называется «У Розы». Вам знакомо это название?
— Н-нет, — побелевшими губами прошептал Каменев. — Но, может быть, это ошибка? Почему моя жена вдруг оказалась в каком-то отеле? Это какое-то недоразумение!
— Взгляните на этот снимок. Это она? — Миллер вынул из портфеля и протянул Каменеву фотографию. Тот схватил ее, взглянул и, покачнувшись, стал с ползать со стула. Толь бросился к нему с криком «Костенька!» и успел подхватить его под мышки, когда стул с грохотом опрокинулся на пол. Побелевший как мел Каменев повис у него на руках.
В аэропорт Де Голль подруги прибыли заблаговременно: Миллер отправился покупать подарки жене — надо же было оправдаться за внезапную командировку в Париж! Подруги успели даже посидеть в кафе и вволю посудачить на прощанье. Апраксина пила чай, Кирэн — двойной эспрессо.
— Да, а ведь ты теперь у нас круглая сирота, — сказала Кирэн. — Надеюсь, Мария Владимировна легко умерла?
— Очень легко. Была со мной вместе на пасхальной заутрене, причастилась, а вечером уснула в своей постели — и проснулась уже в раю.
— Царство ей небесное! — сказала Кирэн и перекрестилась. — Все-таки она пережила советскую власть! Я помню, как она говорила: «Я ровесница советской власти, но твердо намерена ее пережить, поскольку в отличие от нее веду здоровый образ жизни!».
— Да, она ее пережила. Жаль только, что тетушка так и не смогла побывать в России.
— Теперь, надо полагать, побывала… А ее подружка баронесса Елизавета фон Кнорринг умерла в Москве и там же похоронена.
— Как это могло быть? Она же работала в «Посеве»!
— Ну да. А «Посев» переехал в Москву. Она работала в нем до последнего дня! Успела немного пожить, поработать на родине и там умереть. А я вот все никак не соберусь съездить в Россию…
— Ты и ко мне-то никак не соберешься!
— Боюсь я твоей Германии, — сказала Кирэн, поморщившись.
— Это с какой же стати ты ее боишься? — удивилась Апраксина.
— Понимаешь, Лизавета, в Германии я сразу же превращаюсь в старуху.
— Вот новости! Это почему же?
— Париж не любит старости, и я тут себя старухой не чувствую, как и любая другая женщина. А в Германии старость еще уважают и почитают. Мне там место в транспорте уступают — представляешь, какой ужас? Там тебя просто-таки заставляют соответствовать своему возрасту!
33 
