94 
В дверь уже заглядывали испуганные женщины. Раздались ахи, вздохи.
— Она выбрала, — сказал Леонидов и повернулся к Барышеву. — Ты у нас специалист по вызову милиции. Иди, что стоишь? А вы все выйдите, это не Третьяковская галерея, нечего здесь смотреть.
— У меня есть сотовый, — раздался в холле сдавленный голос Серебряковой. — Я сейчас сама позвоню Семеркину.
Мужчины толпой, теснясь в дверях, вышли из номера. Вид у них был подавленный. Алексей первым делом взял с соседней кровати простыню и накрыл Ольгины голые ноги. Ему, как и всем, было не по себе. Кто ж мог такого ожидать? Вот тебе и юношеский максимализм! Выбрала, называется! А записка-то все объясняет!
Он профессиональным взглядом окинул номер. Нет, здесь все чисто. Замок на двери цел. Конечно, почерковедческую экспертизу надо делать. Подлинная ли записка? Но, скорее всего, что подлинная. И ночной диалог с Ольгой полностью подтверждает ее намерения. Это был нервный срыв. Она с собой не справилась. Если бы он знал, что Нора оставила ей пузырек с таблетками! Вдруг в памяти всплыло: это же Ольга заваривала ему чай…
Вдруг в холле раздался шум.
— С Ириной Сергеевной плохо! — крикнул кто-то.
Народ, словно обрадовавшись, кинулся в разные стороны: кто за водой, кто за нашатырем, кто за телефоном. Правильно: живым надо думать о живых. Ольге-то уже не поможешь. В суматохе Алексей улучил минутку и подошел к Саше Иванову, с силой сжал его плечо.
— Что ты ей ночью сказал, сволочь?
— Ничего я не говорил, — Иванов был бледен, отчего синяк под глазом казался черным.
— Ты последний ее видел! Я тебя, гад, в тюрьму засажу!
На них начали оглядываться.
— Тише ты! Заткнись! — огрызнулся Иванов. -Я как лучше хотел. Мы нормально расстались.
— Ты к ней в постель пытался залезть? Лапал?
— Да ничего я не делал! — Иванов дернулся, скинул с плеча его руку.
— Почему она тогда отравилась?
— А я откуда знаю? Ты сам во всем виноват! Нечего перекладывать с больной головы на здоровую! Это ты ее довел до самоубийства!
— Врешь! Ты был здесь последним! Что было?
— Да, ничего. Говорили.
— Сколько?
— Минут десять.
— О чем?
— Я просто сказал, что никто ее не уволит, что я сам буду делать все, что она скажет. Вместо Паши буду. Вот и все.
— И полез к ней в постель?
— Да я просто сказал! Подумаешь, подкатиться к свободной бабе! Тоже мне, криминал! Да я даже жениться на ней был готов!
— Только она не захотела. Лучше уж на тот свет…
— Да не из-за меня она! Не из-за меня! Здесь была записка! Где записка?!
— Где надо.
— Ты ее в карман сунул! Я видел! Да ее совесть замучила! Это она Пашу убила! Она! Все знают!
— Заткнись.
— Кто убил Пашу? — спросила вдруг осевшим голосом очнувшаяся Серебрякова.
В холле повисла пауза. Тишина была, что называется, мертвой. Иванов облизнул губы и сказал:
— Да, она пошла на балкон, чтобы послушать, как Валера будет Пашу ломать. Я просто хотел, чтобы она узнала, что Паша бабами не дорожит. Даже такими порядочными.
— Но ты же ничего не видел?
— Костя видел.
— Костя, ты видел, как Оля толкнула Павла? — и Серебрякова напряглась.
— Какая разница, кто толкнул?
— Как же так, Костя? Это не может быть Оля!
— Она. — Манцев отхлебнул из стакана остывший чай и виновато сказал:— Извините. В горле. Пересохло. Да, я все слышал. Я на диване лежал, когда они заспорили: Валера и Паша Сергеев. Потом Валера Пашу все-таки уломал. Они заговорили в другом тоне. Мириться начали. Он… То есть Паша все никак не мог протрезветь. Начал вдруг к Валере лезть, обниматься, другом называть. Мы, мол, такие дела вместе будем делать… — и Манцев внезапно замолчал.
— Продолжай, — сдавленно сказала Серебрякова.
— Ольга все это слышала. Пряталась в мансарде, в летней комнате. Потом Валера начал Пашу убеждать, что с Ольгой тот далеко не уедет. Еще сказал: «Такому, как ты, порядочные девушки не нужны. Только обуза». А Паша сказал: «Зато знаешь, какая она страстная? Тебе так ни одна баба не дает». Ну и всякое там прибавил, чего мужики обычно друг другу говорят. Наедине. Я, извините, повторять не буду.
— А ты лежал и слушал, как они Ольгу обсуждают? — спросил Алексей. — И знал, что она тоже все это слышит?
— А что мне было, туда, что ли, бежать? -обозлился Манцев. — Я же не знал, что она такая психованная! Когда Валера начал по лестнице спускаться, она, как фурия, выскочила из-за двери. И кинулась на Пашу. Паша сначала испугался, а потом начал смеяться, я же говорю, что он был пьяный! И говорит: «Хорошо, что ты все слышала, ты у нас гордая, сцен устраивать не будешь. Расстанемся по-хорошему. Спасибо за доставленное удовольствие. Причем бесплатное». Тут Ольга ударила его по щеке. А он еще больше начал смеяться. Я, говорит, люблю таких горячих девочек. И она вдруг разозлилась и изо всех сил толкнула его в грудь. А какая бы не удержалась? Паша потерял равновесие и свалился с балкона. Он и так едва на ногах держался. Она не хотела его убивать. В последний момент даже пыталась удержать, схватилась за рубашку. Я слышал, как ткань затрещала. И если бы он не попал случайно виском на этот угол, ничего бы не было. Видно, Бог шельму метит. Ольга испугалась, когда Паша упал, и кинулась к перилам. А тут и Валера спустился. Когда он увидел, что я с дивана поднимаюсь, тоже испугался. Потом Саша и Эльза из боковой комнаты выскочили, Валера сразу закричал: «Это не я, это не я! Костя, скажи, что это не я!» А я сказал, что ничего не слышал и не видел до того момента, как он, то есть Валера, к телу подошел.
94 
