очень нудно 
106 
Наконец мы прошли кустарник насквозь и вышли на большую поляну. На ней пасся красивый белый копь. Увидев нас, он заржал и пошел к нам, раздвигая высокую траву тонкими белыми ногами. Чем-то он напоминал моего Индрика.
– Какой красавец!
– Правда? Поэтому мы и назвали его Лебедем.
– Откуда он у вас?
– Когда-то неподалеку от монастыря был большой луг, и на нем паслись лошади, а среди них Лебедь. Мы с сестрами приносили им хлебе солью, а Лебедь был у пас любимцем – мы уже тогда его так прозвали. После потопа многие животные оказались на нашем острове, в том числе домашние. Мы так обрадовались, когда увидели Лебедя! А это место мы зовем Лебединой поляной.
Мы высыпали яблоки в траву. Лебедь подошел, стал подбирать их и так вкусно хрупать, что мы тоже взяли по яблочку и уселись належавший на краю поляны ствол березы.
– Сестра Леонида, а я знаю песню про последних лошадей. Я, правда, пою не так, как поют у вас в обители, но бабушка говорит, что слух у меня есть. Хотите послушать?
– Хочу.
Я спела «Вдоль заката проходили лошади», не забыв объявить, что песня посвящается Елизавете Саккос. Сестра Леонида задумчиво слушала, сложив руки на коленях. Лебедь перестал хрупать яблоки и тоже слушал, как будто понимал, что песня о нем и его собратьях.
– Вот и лошади ушли в горы, как Христос повелел. А наш Лебедь уйдет ли с нами? Ведь мы далеко пойдем…
– Вы что, в самом деле намерены покинуть этот остров?
– Да. Над нами уже кружат вертолеты Экологической службы, а мать Евдокия откуда-то узнала, что экологисты не столько выслеживают опасных животных, сколько охотятся на асов. А ведь мы асы… Словом, пришла пора нам с острова уходить.
– Как же вы отсюда будете выбираться?
– Не знаю. Это матушка будет решать.
– А у вас что же, нет права голоса?
– Когда спросят – появится.
– Нет в вашей обители никакой демократии!
– Что правда – то правда, чего нет – того нет. Хотите я вам спою светилен, который мы будем петь на Успение Богородицы?
– Хочу, конечно.
Она спела что-то красивое и печальное, хотя и не очень понятное. И снова Лебедь перестал есть яблоки и вместе со мной слушал пение сестры Леониды.
– А теперь переведите мне текст, я не очень поняла слова.
– Эта песня – завещание Божией Матери. Она просит похоронить ее в селе Гефсимания, где всегда собирались апостолы, и просит Сына принять се душу.
– Спойте еще разочек, пожалуйста! Я хочу запомнить слова – это так красиво.
– Еще запомните. Мы много раз будем петь этот светилен на службах, потерпите до Успения. А сейчас нам пора идти, скоро обед. Я вам по дороге другую песенку спою, тоже про коня.
Мы попрощались с Лебедем и пошли обратно через парк, а по дороге сестра Леонида во весь голос пела мне русскую народную песню про мороз и белогривого коня. Ох и голосище у нее был! А разговор про прекрасного принца у нас так и не состоялся… Ну я и бросила свои провокации.
Время шло, а конца моему вынужденному паломничеству все не было. Я начала волноваться.
Как-то я заглянула в гараж, где работал дядя Лета. Там стояли мой джип, мобишка матери Евдокии, маленький трактор и какой-то крытый ящик на колесах, по-видимому, прицеп к этому трактору. Вдоль стен тянулись грубо сколоченные столы, а на них в жутком беспорядке громоздились инструменты и стояли небольшие допотопные станки. Вся дальняя стена была завешена сетями, от которых несло рыбой. Мой джип стоял посреди гаража, под ним была яма, а в яме сидел перемазанный дядя Леша и усердно ковырялся в брюхе моей бедной машины.
– Когда же ты закончишь ремонт, дядя Леша? Мне домой пора.
– Ты что, не знаешь, как теперь обстоит дело с автодеталями? Могу рассказать.
– Да я знаю, дядя Леша…
– А знаешь, так терпи. Терпение, смирение, любовь – вот главные монашеские добродетели.
– Так я же не монахиня!
– Ты проповедь отца Александра на Преображение слышала?
– Слышала.
– Он напомнил предсказание святых, что в последние времена монахи будут жить как мирские. Отсюда следует, что теперь мирские, чтобы не подводить монахов, должны стараться жить как монахи. Так что подвизайся во славу Господню и жди, когда я тебе скажу, что машина готова. Все! Гуляй, Кассандра.
И я гуляла. То есть не очень-то много я гуляла – больше делом занималась. Я скоро поняла, что надо помогать монахиням: рабочих рук у них катастрофически не хватало. Молитвенницы они были просто неимоверные, молились почти беспрерывно, но и трудились тоже каждая за пятерых: выжить в островных условиях монастыря было непросто. Больше всех меня поражала мать Евдокия: она вела занятия с сестрами, руководила пением на клиросе, она же была в монастыре экономкой и занималась продуктами, а когда приезжали паломники, занималась ими вместе с сестрой Дарьей. Как-то я спросила ее, откуда у нес столько энергии и физических сил, как это она все успевает? В чем тут секрет?
106 
