очень нудно 
108 
– Сестра Леонида, что с вами? Она глядела в небо широко раскрытыми остановившимися глазами.
– Сестра Леонида, миленькая! Ну сестра Леонида же!
Она медленно повела глазами и остановила их на мне.
– Кассандра… Скажите матушке… что меня… убили…
– Кто? Кто убил?
– Китайцы… Боже мой, прими дух мой!
Голова се откинулась набок, глаза прикрылись и стали стеклянными.
Я в ужасе огляделась. Вокруг никого не было, только желтые листья, сорванные выстрелом, все еще продолжали падать на тропу. Как мне унести ее отсюда? Она такая крупная, мне даже не поднять ее… Я решила бежать в обитель и звать на помощь. Но сейчас я поднимусь с колен, пойду по тропе и меня тоже убьют!
Я на коленях отползла за ствол ближайшего дерева, встала и осторожно выглянула из-за него. Никого. Так, перебегая от дерева к дереву, прячась за ними и поминутно оглядываясь, я побежала вдоль тропы к обители.
Задыхаясь, я влетела к матушке Руфине без стука. Матушка спала сидя в кресле.
– Матушка! Там в лесу лежит сестра Леонида… Ее убили, матушка!
Сестры на носилках принесли сестру Леониду из леса и положили в малой церкви. Над нею постоянно читали Псалтырь – стихи древнего царя Давида, как мне объяснили – и постоянно кто-нибудь из сестер сидел рядом и плакал.
Дядя Леша сколачивал в своей мастерской гроб, стук его молотка разносился по всей обители, и слышать его было невыносимо. Потом он копал могилу возле большой церкви. Я подошла к нему и стала смотреть.
– Дядя Леша! Как ты думаешь, почему, умирая, сестра Леонида говорила о каких-то китайцах?
– Не знаю! Знаю только, что это антихристовы слуги. А еще я знаю, что пора нам отсюда уносить ноги, пока всех не перестреляли. И ты можешь сделать это первая – твоя машина готова.
– Правда? Это очень хорошо, но я хочу остаться на похороны…
– Это еще зачем? – закричал дядя Леша, выпрямляясь и яме – она была ему уже выше пояса. – Катись отсюда к своей бабушке, пока не поздно! Ты что, не понимаешь, что происходит? Конец нашему острову, так… – и он добавил что-то по-русски, но совершенно непонятное. По его злющему, выпачканному серой землей лицу прокатились одна за другой и спрятались в бороде две мелкие слезинки. Я молча повернулась и ушла.
Я пошла к матушке, сказала, что мой джип готов, но я хотела бы остаться на похороны.
– Конечно, Санечка, оставайтесь с нами. Вы ведь успели подружиться с сестрой Леонидой… Лебедя вы вместе ходили кормить яблоками, песенки она вам пела… – и она заплакала.
Ох, эта матушка игуменья: ни за кем не следит, а все видит. Наверно, так и должно быть в обители.
Встретив меня вечером возле церкви, дядя Леша спросил:
– Ну? Когда едешь?
– После похорон. Матушка игуменья благословила задержаться.
– Ну вы даете с матушкой! – он покрутил головой и сердито отошел.
Хоронить сестру Леониду несли под успенский светилен «В Гефсиманийстей веси погребите тело мое…» Потом была служба прямо возле могилы. Я стояла позади всех сестер, чтобы никому не мешать, они все плакали молча, а я тряслась, всхлипывала, сморкалась и вообще… Сестры пели вместе с отцом Александром, который служил для сестры Леониды последнюю службу. Когда все умолкли и стали подходить к гробу прощаться, наступила такая тишина, что стало слышно, как в саду падают яблоки. Потом гроб опустили в яму, и все подходили и бросали по три горсти земли. Я тоже подошла и бросила. Мелкие камешки стукались о доски светлого гроба и с шорохом осыпались на дно могилы. Потом сестру Леониду зарыли, дядя Леша вкопал крест из желтых брусьев, и сестры засыпали могильный холмик цветами.
– Ну вот и все, – сказала матушка Руфина. – Больше никому из нас не лежать в земле родной обители. Теперь мы будем собираться в дорогу.
Потом были поминки: все сидели за столом и поминали сестру Леониду блинами. Каждая сестра получила по одному блину, а были они величиной с блюдечко.
– Матушка даже на масленицу уже давно не благословляет печь блины, а вот для сестры Леониды расщедрилась, – шепнула мне сидевшая рядом мать Алония.
– Почему нельзя печь блины в другое время?
– Потому что тесто из них готовится из макарон, а макароны нужны на просфоры.
– Я могу привезти побольше макарон, чтобы и на блины хватало.
– Куда ты их привезешь? Мы уходим…
– Куда же вы уходите?
– Не знаю. Боюсь, что этого пока никто не знает. Нас Богородица и так долго здесь сохраняла, другие монастыри уже давно разогнали…
108 
