очень нудно 
63 
– А в нашем роду?
– С обеих сторон. На Афоне, до самого его конца, жил родной дядя твоего деда, иеромонах Евстахий, а моя бабушка была игуменьей в новгородской обители. Ее звали матушка София, она погибла мученической смертью в тридцатых годах прошлого столетия.
– Не в ее ли честь вы гак назвали мою мать?
– Ты угадала. Но, к сожалению, твою мать это не спасло. Много у пашей семьи молитвенником на небесах, но много и грешников, умерших без покаяния, и теперь их всех надо отмаливать. А молиться-то некому, кроме монахов да меня, старой…
Бабушка задумалась, склонив голову и опустив руки. Я тоже молчала, не зная, чем ее отвлечь и утешить. Наконец вспомнила безотказное средство.
– Бабушка! Я целый день провела на воздухе и так проголодалась!
– Ох, детка моя, что ж ты раньше не сказала?
Бабушкину меланхолию как рукой сняло, и мы стали вместе варить на ужин… нет, не макароны, а гречневую кашу, которую бабушка считала для меня очень полезной.
Мать Евдокия приехала ночью, когда я спала. Утром я спустилась в кухню и увидела за столом напротив бабушки довольно молодую женщину в длинном черном платье с широким кожаным поясом и в какой-то белой накидке па голове, оставлявшей на виду одно лицо. Я остановилась в дверях, не зная, остаться мне или лучше уйти. Но потом увидела на столе третью чашку и прошла к столу.
– А это, как я понимаю, ваша Санечка, – сказала монахиня звонким, каким-то детским голоском. – Доброе утро, Кассандра!
– Доброе утро, – буркнула я, садясь на свое место.
– Елизавета Николаевна всегда рассказывала про свою внучку, когда приезжала в монастырь. Сестры мне позавидуют, когда я скажу им, что повидала легендарную Санечку!
– Так про меня еще и все ваши монахини знают?
– Не только знают, но и молятся за вас.
– Бесконечно им благодарна. Тем более что я их об этом никогда не просила.
Мать Евдокия внимательно на меня посмотрела, улыбнулась краешками туб и ничего больше не сказала.
– Пей кофе, Саня. Хочешь хлеба с медом? Мать Евдокия привезла нам в подарок монастырского меда.
Я поняла, что бабушка огорчена моим недружелюбием и решила исправиться.
– У вас есть пчелы в монастыре? – спросила я мать Евдокию. – Я слышала, что там, где есть обычные пчелы, обязательно появляются и пчелы-убийцы.
– Нам они, слава Богу, пока не докучают, – и она повернулась к бабушке, продолжая прерванный разговор. – А еще, Елизавета Николаевна, мать Фаина просила поблагодарить вас за теплый платок, теперь она не мерзнет за свечным ящиком.
– Как она? Не болеет?
– Вы же знаете, Елизавета Николаевна, что после потопа в обители никто не болеет. Мать Ангелина даже пережинает по атому поводу и жалуется матушке: – Вот теперь я после такого-то перерыва снова могу исполнять послушание медицинской сестры, а никому теперь это не нужно».
– И все-таки трудно будет вашим старушкам, если придется покидать обитель и куда-то переселяться. Здоровая старость все равно старость, по себе знаю.
– Все в воле Божией. Но пока, слава Богу, живем в своих стенах. Да, еще вам поклон от матери Полины. Она спрашивает, нет ли у вас случайно каких-нибудь известий о ее сыне?
– Нет, к сожалению. Последние слухи об Андрее дошли до меня через митрополита Марка, по я матери Полине уже сообщала, что сын ее теперь иеромонах. Знаю только, что никаких гонений на Православие в России нет.
– Слава Богу!
– Зато в Европе упорно ходят слухи о том, что в Россию готовится вторжение под видом освобождения европейских и американских беженцев. Вот уж для кого вторжение в Россию будет еще одной Катастрофой, тем более, что это будет сделано будто бы для их спасения из плена «православных дикарей".
– Неужели Антихрист так и дойдет до Серафимовой канавки[2]?
– Где-то же он должен остановиться…
Монастырский мед был очень вкусен с белым хлебом, но я положила обратно на тарелку недоеденный кусок. Мать Евдокия до крайности раздражала меня своим детски-безмятежным голоском и этими бесконечными «Слава Богу». Теперь еще какие-то «канавки», которые должны остановить Антихриста, нелепые слухи о готовящемся вторжении в Россию… И неужели ей невдомек, что я знаю от бабушки, кого монахи называют Антихристом и какой смысл они вкладывают в это слово? Мне стало тошно, и я поняла – еще пять минут завтрака в обстановке этого елейного мракобесия, и я взорвусь, затопаю ногами, закричу и вообще устрою скандал. После чего мне останется одно – сесть в свой мобиль и катить в Лондон.
63 
