104 
Увертюра подошла к концу. На сцене появился хор, изображающий крестьян села Домпино, среди которых выделялись рослый Иван Сусанин, его дочь-красавица Антонида и худощавый сын Ваня.
Все огромное пространство театрального зала наполнили музыка, пение, отчего он как будто стал меньше, А когда на сцене появилась массовка, исполняющая роль народного ополчения, Василий Степанович уже абсолютно забыл о раздражении, еще пять минут назад переполнявшем его, о тревогах. И когда со сцепы доносился рефрен хора:
Кто на Русь дерзнет – смерть найдет, –
Он согласно кивал головой, вспоминая недавние дебаты в Думе насчет расширения блока НАТО на Восток.
Он так увлекся своими мыслями, что на время выпустил из поля зрения сцену, смотрел лишь на то, как синхронно двигаются смычки скрипачей в оркестровой яме, подчиненные взмахам дирижерской палочки.
Скрипачи казались ему солдатами, марширующими в ногу.
Когда он снова поднял взгляд на сцену, то там идиллическая картина сельской жизни уже сменилась пышным балом в тронном зале польского короля Сигизмунда Третьего. Опьяненные своими успехами, поляки хвастались награбленной в России добычей. Жадные пани мечтали о прославленных русских мехах и драгоценных камнях. Внезапно в самый разгар веселья появился посланец от гетмана. Он принес недобрые для поляков вести: весь русский народ восстал против врагов, польский отряд осажден в Москве, а гетманское войско бежит. Танцы прекратились, началось смятение. Но затем кичливые рыцари в пылу задора погрозились захватить Москву и взять в плен князя Пожарского и крестьянина Минина. Прерванное было празднество возобновилось.
Одно действие сменяло другое, звучали арии, дуэты.
Зрительный зал был погружен в безмолвие, никто словно и не дышал. Даже охранников захватило происходящее на сцене. Если в начале спектакля они еще изредка переговаривались по рациям, то вскоре и их бубнеж смолк. Казалось кощунственным нарушать родившееся единение сцены и зала.
На сцене тем временем в избу Ивана Сусанина уже ворвались поляки. Угрожая ему казнью, они требовали провести их к стану Минина и в Москву. Вначале Сусанин отказывался:
Страха не страшусь,
Смерти не боюсь,
Лягу за святую Русь.
Но затем, притворно соблазнившись деньгами, Сусанин согласился провести поляков к стану Минина.
Тихо пропел он сыну Ване, чтобы тот скорее бежал в посад собирать народ и предупредил Минина о нашествии врагов…
Все дальше и дальше в лесную глушь уводил Сусанин врагов.
По сцене метались мириады зеркальных зайчиков, создавая эффект поднявшейся метели.
Сусанин видел, враги начинают подозревать неладное и его неминуемо ждет смерть.
Смело смотрел он ей в глаза.
Чуют правду! Смерть близка,
Но не страшна она:
Свой долг исполнил я…
Измученные стужей и усталостью, поляки располагались на ночлег. Сусанин не спал. Он мысленно прощался со своими родными. Бесновалась вьюга. В ее завываниях Сусанину то грезился светлый образ Антониды, то чудились поляки. И тут проснулись враги, они стали допытываться, куда завел их крестьянин.
Туда завел я вас, куда и серый волк не забегал,
Куда и черный враг костей не заносил.
Туда завел я вас,
Где глушь и глад,
Где вам от лютой вьюги погибать,
Где, вам голодной смертью помирать… –
С достоинством отвечал Сусанин, зная, что ему тоже суждено погибнуть.
Я шел на смерть за Русь и за царя!
Мерцалов остановил такси, в котором ехал, недалеко от Большого театра. Вышел из машины с большой сумкой на плече и тут же скрылся в арке, ведущей во двор одного из жилых домов. Он прошел по глубокому снегу к кустам, где никто не ходил с самого начала зимы, и быстро переоделся. Повязал на голову клетчатый платок, надел синий халат, а в руки взял чистый бумажный мешок, из которого торчали горлышки и донца пустых двухлитровых пластиковых бутылок. В таком маскараде он выглядел пожилой, но еще крепкой женщиной, которая работает уборщицей или дворником, а попутно собирает пластиковые бутылки для торговок молоком или подсолнечным маслом.
Мерцалов не торопясь направился к зданию театра.
Спектакль уже перевалил через середину, и, как известно, сознание того, что середина миновала, психологически действует на людей расслабляюще, притупляет внимание. Один из охранников, занимавший позицию под навесом, идущим вдоль здания театра, конечно же, заметил женщину в синем халате. Но у него не возникло никаких подозрений, когда она завернула за угол.
104 
