Сначала, вроде бы ничего, но потом стало скучно, ггероиня оказалась какой-то противной... 
47 
— За дело. — Спортсменка взглянула на Марину. — Поверьте, у нас с ним исключительно деловое знакомство.
— Нитки? — поинтересовалась Марина.
— Какие нитки? — удивилась спортсменка.
— Папа нитками занимался, — сказала Анютка.
— Правда? — И спортсменка вдруг расхохоталась. Весело, взахлеб.
— Что? Что? — заволновалась Анютка.
— Нитки! — еле смогла выговорить сквозь смех спортсменка. — С ума сойти!
— А что смешного в нитках? — пробурчала Анютка.
— Да как же не смешно, — ответила спортсменка. — Посуди сама: Вересов — и нитки!
— Позвольте, — вмешалась Марина, — вы же говорите, что у вас с ним деловые отношения…
— Ну да, — кивнула спортсменка.
— Но все дела Вересова были исключительно о нитках…
Марина осеклась. Уверена? Она-то сама уверена, что Дима, кроме ниток, ни с чем больше дела не имел? Спортсменка не сводила с нее внимательного взгляда. Что-то не так, подумала Марина.
— И что у вас за дела с Вересовым? — медленно проговорила она.
Спортсменка отрицательно качнула головой:
— Нет уж. Все вопросы к вашему разлюбезному мужу…
«Муж-то мой тут при чем?» — чуть не спросила Марина, потом спохватилась: как же, как же, она же сегодня по легенде — Янка.
— Так, все, — сказала спортсменка. — Закончили дебаты. Мне пора. Причем уже давно.
Марина с Анюткой посторонились. Спортсменка быстро прошла мимо них, взялась за ручку двери, внезапно повернулась и спросила:
— Постойте, я все-таки не поняла: где Вересов-то?
— Не знаем, — ответила Марина. — Где-то.
— И давно?
— Третий день.
— Неслабо.
Марина кивнула.
— И говорите, телефон не отвечает? — продолжала допрос спортсменка.
— Да.
— Но я вчера с ним разговаривала.
— Что?! — хором закричали Марина с Анюткой.
— Ну да, — спортсменка пожала плечами, — вечером. Часов в десять.
— И где он?! — Анютка подскочила к ней.
— Я думала, в городе. — Спортсменка виновато усмехнулась: — Я же не знала…
— Ладно, — сказала Марина, подошла к Анютке и потянула ее за ремешок сумочки, — пошли. А вы, Ольга, если дозвонитесь до него или он будет вам звонить, пожалуйста…
— Да-да, конечно, — перебила ее спортсменка. — Скажу, чтобы позвонил.
— Можно я дам вам свой телефон? — робко спросила Анютка. — Ну, там, если папа позвонит вам или что…
— Конечно, — спортсменка полезла в сумку, достала блокнот, — диктуй.
— И возьмите мою визитку. — Марина полезла было в сумку, потом спохватилась: на визитке-то черным по белому написано: «Марина Светлова», хорошая она конспираторша, ничего не скажешь. — Забыла, — она улыбнулась, — в другой сумке.
— Ничего, — спортсменка помахала блокнотом, — позвоню вашей дочери.
— Договорились.
Марина изобразила на прощание еще одну улыбку и дернула Анютку за рукав:
— Пошли.
— До свидания, — сказала Анютка.
— До свидания, — откликнулась спортсменка и исчезла за стеклянной дверью.
Они медленно шли к Марининой машине. Анютка хмурилась и бормотала что-то себе по нос, а Марина все прокручивала в голове разговор со спортсменкой. Интересно было бы знать, какие дела у Димы с этой дамой. И кто она вообще. Даже не спросили. Тоже мне разведчицы. Анютка-то ладно, малышня еще, но она-то хороша. А все потому, что с бухты-барахты. Да, вздохнула Марина, незадача. Хотя забавно, что бредовая Анюткина идея все-таки сработала. В том смысле, что они отловили дамочку, которой полгода назад Дмитрий Вересов целовал руки. Это ж какие у них должны быть совместные дела, чтобы Димка сподобился на столь редкий для него знак внимания?
* * *
Ольга вошла в лобби клуба, поздоровалась с девушкой за стойкой администратора и стала подниматься на второй этаж.
Смешно, право слово. Вся эта история. Просто шпионские игры какие-то. И надо же — ребенок какой взрослый уже у Вересова. Почему-то Ольге всегда казалось, что вересовское чадо еще и в школу не пошло. Он нечасто упоминал о ней, но когда делал это, в голосе всегда слышалось беспокойство и, как это ни странно, сюсюканье. Не то чтобы явно и в полную силу, как это обычно бывает у сверхпомешанных на своих отпрысках родителей, но что-то такое мелькало в вересовских интонациях, из чего Ольга сделала вывод, что для него ребенок — свет в окне и плохо будет тому, кто осмелится причинить тому вред, даже минимальный.
47 
