очень нудно 
70 
— Я, — подтвердила Кукушкина, помялась и добавила: — За Димку Вересова.
— Что? — вырвалось у Лены. — За Вересова? Но как же… — И она растерянно умолкла.
Что на самом деле она хотела сказать? «Как же ты могла?» или «Как же тебе удалось?» Наверное, и то и другое. Но во рту все онемело, и язык не поворачивался, чтобы произнести рвущиеся изнутри слова.
А Кукушкина смотрела на нее ясными глазами и, похоже, не чувствовала себя ни в чем виноватой.
— Он же не нужен был тебе, да? — спросила она.
— Конечно не нужен! — неожиданно для себя фыркнула Лена.
Кукушкина моргнула и улыбнулась:
— Ну, вот я так и подумала.
И быстренько ушла, оставив на столе приглашение на свадьбу, разрисованное розочками — у Кукушкиной и со вкусом всегда было так себе.
«Конечно не нужен»… А что еще она могла ответить в этой ситуации? «Ах, Яночка, как же он мне нужен! Ты просто не представляешь! Я ночи не сплю…» — и так далее и тому подобное? Превратиться в просительницу и, значит, признать свое поражение? Исключено. Они уже женятся. Поздно.
«Конечно не нужен»… Сейчас, когда Вересов ускользал из ее жизни, Лена поняла, что это не так. Он был странный, этот Дима, не такой, как все остальные ее поклонники, поэтому она так медлила, все никак не могла сообразить, что же она будет с ним делать, если завяжет серьезные отношения, и во что эти отношения могут вылиться. А думать не надо было — надо было закрыть глаза и… Вот Кукушкина, та моментально поняла, что Вересов ей нужен позарез. Чем уж поняла: головой либо шестым чувством — не важно, но схватила его в охапку и женила на себе.
Господи, как же ей это удалось? Чем взяла? Обычно Ленины кавалеры на Кукушкину и не глядели, несмотря на ее правильные черты лица и голос с хрипотцой. Уж больно разные они были, Лена и Яна. А Димка повел себя не так, как все. Или ему все равно, кого любить? Тогда слава богу, что все так заканчивается! Тогда на черта нужен такой мужик! Лена шептала себе под нос эти фразы, накручивая себя, желая разозлиться на Вересова, чтобы выкинуть всю эту историю из головы и начать жить заново. Но подспудно она знала, что это совсем не так, что Димка Вересов не такой, и главное — что он именно тот, кто ей нужен, тот, для кого были все эти тренировки «в любовь». И ругать нужно было не его, а себя за то, что проворонила свое счастье, что собственными руками отшвырнула его, как те Димкины цветочки. Почему? Почему так получилось?
А может, все еще можно изменить? Не дать Димке жениться на Кукушкиной — и все. Да нет. Противно. Лена даже поежилась и помотала головой, чтобы забыть, забыть об этом. Она — не Кукушкина… Она не сможет пройтись по костям и на них же построить свое будущее. Наверное, зря. Наверное, так и надо делать. Но то уже из области философии, а пока Лене предстояло решать земные проблемы, даже бытовые: плакать или не плакать, идти на свадьбу или не идти.
Не плакалось. На душе было пусто, из нее не выдавливалось ни слезинки. Это шок, поняла Лена. Потом, когда отпустит, она еще наплачется вдоволь. И тогда станет полегче. Возможно, настолько полегче, что она сможет прийти на свадьбу.
На свадьбу она не пошла.
И Кукушкину из своей жизни вычеркнула. Навсегда. Они не ссорились, отношений не выясняли — просто перестали общаться. Лена перестала. Кукушкина-то еще рвалась дружить, но когда наконец-то поняла, молча исчезла из Лениной жизни и погрузилась в семейные радости. Родила. Потом они закончили институт, разошлись кто куда, и Лена совсем потеряла ее из виду. К счастью. Весь пятый курс Кукушкина страшно раздражала ее своим самодовольным видом, обручальным кольцом на пальце, животом…
И потом еще очень долгое время Кукушкина-Вересова отравляла Ленину жизнь, не присутствуя в ней, а живя в Лениных воспоминаниях. А вот Диму Лена почти не вспоминала. До того самого момента, когда лет шесть назад они встретились в Летнем саду. Она гуляла с племянником, пока ее сестра бегала в Мухинку к своему дипломному руководителю.
— Лена! Мирошниченко! — услышала она.
Обернулась. Вересов. Улыбается и идет к ней.
— Привет! — сказал он.
— Привет, — ответила она.
— Твой? — Он кивнул на племяша.
— Мой, — сказала она.
А разве нет? Разве племянники чужие?
— Как дела? — спросил Вересов.
— Хорошо, — ответила она. — А у тебя?
— Нормально, — с некоторой заминкой проговорил он.
— Как семейство? — поинтересовалась она и с ужасом стала ждать ответа.
70 
