очень нудно 
35 
На следующий день наметилось еще одно отклонение от планов, теперь уже с другой стороны и в противоположном направлении. Несмотря на неудачную попытку авиационной подготовки, французы перли во фланг наступающей немецкой группировке как наскипидаренные и уже взламывали вторую линию обороны. Впрочем, особого беспокойства в немецком Генштабе это не вызывало, потому как даже в самом пессимистичном случае — ну выйдут они к Рейну, потеряв при этом половину армии. Дальше что?
На нашем австрийском фронте ситуация пока еще соответствовала предвоенным планам, но исключительно из-за того, что эти планы были составлены с гораздо большими допусками, чем немецкие. У Самсонова, правда, дела обстояли весьма не очень — в результате потери контроля над Варшавой его армия оказалась рассечена на две части. У Ноги две дивизии, огрызаясь, пятились к Бресту, каждая вдоль своей железки. По сути, это было боевое охранение. Брест, еще за месяц до войны превращенный в мощный укрепрайон, сдаче не подлежал ни в коем случае. Генерал Ноги, как и вся его армия, знали — Брест придется держать до последнего солдата, приказа об отходе не будет. Пока этот железнодорожный узел наш, ни к каким стратегическим последствиям тактические успехи австрийцев не приведут.
А я тем временем тихо радовался, что в свое время не проявил твердости и не настоял на своей программе производства самолетов семейства «Хухоль», а согласился с предлагаемой главкомом авиации великим князем Михаилом. По моим планам основной машиной должен был стать пикировщик «Выхухоль», а его высочество настаивал на массовом производстве бронированного штурмовика «Похухоль». Чтобы убедиться, насколько он оказался прав, хватило трех дней боев.
После Черногорской войны у австрийцев образовалось что-то вроде национального бзика — выходящая за рамки приличий авиабоязнь. Они почти не тратили сил на восстановление флота, несмотря на нажим и даже целевые финансовые вливания англов. Чуть ли весь свой военный бюджет двуединая империя вбухивала в зенитную артиллерию, и теперь, если бы не штурмовики, действия нашей авиации по целям на территории противника были бы практически невозможными. А так звено «Похухолей», маскируясь за складками местности, на минимальной высоте подкрадывалось к подлежащей уничтожению батарее. Когда же их наконец обнаруживали, то развернуться в нужную сторону успевали только малокалиберные установки на базе счетверенных «Шварцлозе». Но самолет потому и имел такое название, что обстрел из винтовочного калибра вреда ему практически не наносил, зато залп эрэсов и двадцатитрехмиллиметровых пушек за один заход приводил батарею в малобоеспособное состояние, что давало возможность работать пикировщикам.
Тем временем Тафт, как уже успел в узком кругу выразиться Черчилль, вел себя как последняя проститутка, всеми силами оттягивая вступление Америки в мировую войну — пока она воевала только с японцами. Ну, насчет дамы легкого поведения он, пожалуй, был неправ по чисто формальному признаку — направлению денежного потока. Проститутка деньги не дает, а принимает! Тафт же давал, и от всей души, так что госбанк Израиля последнюю неделю работал в круглосуточном режиме. Ну не имели права российские банки, пусть даже принадлежащие императорской чете, вести дела с напавшим на Японию агрессором, ведь Гоша неоднократно подчеркивал, что закон один для всех, от царя до последнего босяка.
Кроме банкиров, круглосуточную вахту пришлось нести и американским дипломатам. Мы потребовали, чтобы в Зимнем всегда находился хоть один облеченный официальными полномочиями сотрудник их посольства, якобы для оперативного урегулирования вдруг возникших инцидентов, а то в нынешней обстановке, если с этим тянуть, и до войны недалеко. На самом же деле этот пост нужен был нам для возможности оперативно объявить войну — подлодки и легкие крейсера уже вышли в море. Обнаружив вкусную цель под штатовским флагом, они должны были за двадцать минут до атаки радировать об этом. Ну, а дежурный секретарь добегал до американского дипломатического поста за полторы минуты, это мы уже проверили.
Первого августа в ряды наших союзников влилась еще одна страна. Правда, Маша, узнав об этом, тут же во всеуслышание сослалась на недавнее высочайшее соизволение произносить вслух название некоего города, после чего объявила, что «таких бы друзей — за… да в музей». Сотрудники дипломатического корпуса были слегка шокированы, но Маша, сделав невинные глаза, пояснила:
35 
