очень нудно 
52 
Но это, несмотря на впечатляющие размеры ставшего нашим парохода, все-таки была мелочь. А не мелочь заключалась в том, что этим утром мы с Гошей ждали двоих гостей. Первый из них, Вилли, уже подлетал к Гатчине на своем новом самолете «Юнкерс Левиафан», ибо его цеппелин «Дойчланд» в условиях войны становился слишком уж уязвимым. Второй только собирался, в данный момент разглядывая в зеркале, все ли в порядке с его мундиром. Но ехать ему было от силы полчаса, ибо для адмирала Макарова без пятнадцати одиннадцать являлось не утром, а разгаром рабочего дня, и он собирался к нам из адмиралтейства.
Степан Осипович убедился, что мундир сидит безукоризненно, и глянул на ординарца.
— Автомобиль ждет, — доложил тот.
Адмирал кивнул и пошел к лестнице. Как ни хотелось ему убедить себя в обратном, он заметно волновался…
Когда, выздоровев после ранения в Желтом море, Макаров получил императорский приказ заняться северным морским путем, он воспринял это как замаскированную ссылку. Однако, войдя в курс дела, убедился, что и Георгий Первый, и его канцлер Найденов считают создание Северного флота и открытие Севморпути важнейшей задачей. Город Найденовск вырос буквально на пустом месте и всего за два года. Макаров с головой ушел в новые заботы, стараясь не думать о вконец подорванном последним тяжелым ранением здоровье. Но получалось плохо. Ладно, он научился держать руки так, чтобы не видно было трясущихся пальцев, не снимал фуражки на людях, потому что иначе все увидели бы периодическую судорогу, сводящую кожу на лбу. Но приступы головной боли чем дальше, тем становились сильнее и случались чаще. Так что весть о том, что в первый поход по Севморпути эскадру поведет генерал-адмирал, Степан Осипович принял без особого протеста — понимал, что с его здоровьем он будет там только обузой. Ну и кончилось это тем, что во время очередного приступа он потерял сознание прямо на совещании.
Очнулся он в самолете, причем не в «Кошке», а «Кондоре». Рядом был Боткин и еще кто-то незнакомый. Через минуту подошел Найденов, с которым они даже несколько сдружились за последние два года. Во всяком случае, перешли на «ты».
— Георгий Андреевич, больному нельзя волноваться! — видимо, не в первый раз предупредил Боткин канцлера и отошел, чтобы не мешать беседе.
— Слышал? — поинтересовался канцлер у адмирала. — Так что не волнуйся, мы тебя вылечим. От всего, блин, что ты накопил за жизнь, но главное — от дурости! Что тебе мешало сразу сказать, что тебя после японской войны не долечили? Я-то думал, чего это он даже в сортир в этой своей шляпе ходит… Боялся, что в отставку выпрем по состоянию здоровья? Вот я и говорю, от такого лечить надо.
— Да кто ты такой, чтобы я тебе во всем исповедовался? — начал было заводиться Макаров. — Канцлер? Ну и канцлерствуй перед кем хочешь, а передо мной не надо.
— Да, я канцлер, — как-то необычно серьезно подтвердил Найденов, — только ты назвал титул не полностью. Слово «государственный» перед ним мы пока опустим, а вот дальше идет «Российской Империи». Мне ты ничего не должен, а вот ей — очень даже! И себе ты перестал принадлежать уже давно, еще когда стал адмиралом. Так что не рыпайся, твое здоровье — это государственное достояние, и в ближайшее время именно я им и займусь.
Потом последовал месяц в недавно открытой Императорской клинической больнице, откуда его пару раз возили на какие-то процедуры в Гатчину, к Найденову. Макаров ничего про них не мог сказать, ибо они начинались с того, что ему давали две таблетки какого-то сильного снотворного, но именно после этих поездок он начинал чувствовать себя значительно лучше. И, наконец, доктор Боткин заявил ему, что он здоров, причем здоров даже более, чем это положено среднему шестидесятидвухлетнему человеку.
У выхода из клиники адмирала ждал Найденов.
— Садись, подвезу, — раскрыл он дверь своего лимузина перед Степаном Осиповичем.
Кортеж доехал до Адмиралтейства минут за сорок. Но машина канцлера почему-то не остановилась у центрального входа, а обогнула здание и выехала на набережную. Прямо напротив ТЭЦ с держащими трубу тремя атлантами был построен небольшой причал точно под размер стоящего у него катамарана.
— «Герасим», — пояснил канцлер. — Без капремонта в океан его выпускать нельзя, а ремонтировать экономически бессмысленно, никакого военного значения он уже не имеет. Но плавать по Маркизовой луже еще вполне пригоден. Сорок узлов, понятно, он сейчас не выдаст, но тридцать пять — запросто. Второй точно такой же причал — в Кронштадте, у конца Арсенального переулка. То есть от твоего дома — пять минут неспешным шагом. Как ты, наверное, уже догадался, это для того, чтобы некий адмирал Макаров ночевал в кругу семьи, а не в закутке за кабинетом, а то мне твоя Капитолина Николаевна жаловалась на такие привычки своего мужа. Так что сейчас — на «Геру» и домой, а завтра к одиннадцати в Зимний, за новым назначением. Сыну привет передавай! Ну, до завтра.
52 
