очень нудно 
69 
— Зоя где зарядное устройство?
— Что?
— Я нашел свой телефон.
— Где ж, Ванечка?
— Там, — неопределенно махнул рукой, не поясняя. Пусть думает, что в особняке Сидорчука вместе с курткой.
Навороченный «Нокиа» он ей, конечно, не показал. Сначала занялся тем аппаратом, что якобы принадлежал следователю Мукаеву. Включив его, набрал код, подсказанный Русланом: 7236. Долго нажимал на кнопки, потом в голове вдруг прояснилось: вошел через меню в записную книжку. Да, все так. Домашний телефон Руслана, Леси, Цыпина… Больше ничего интересного. Все остальные номера наверняка принадлежат знакомым женщинам. Помечены буковками «И», «А», «О».
«О»? Эта Ольга не дает покоя. Набрал номер.
— Алло? Кто это? Алло?
— Ольга?
— Какая еще Ольга?
— А кто говорит?
— А вам кого надо?
— Мне надо Ольгу.
— А это Оксана. Ха-ха!
Гудки. Мимо. Поздно вечером он занялся вторым аппаратом. Набрал наугад, полагаясь только на интуицию, четыре цифры пин-кода и промахнулся. Вспомнил вдруг, что если три раза наберет неправильную комбинацию, телефон заблокируется. Сжал пальцами виски: голова болела. Черт, как же там? Машинально набрал: 9236. ОК. На дисплее высветилось: MTS-RUS. Попал. Но… оказывается, Иван Александрович Саранский был очень скрытным человеком. Свои тайны он не доверял мобильному телефону. Все правильно: эти разговоры не утаишь. Когда звонил, кому звонил, как часто — при желании легко можно узнать. И в записной книжке только один адрес: дом. Видно, у этого Саранского отличная память на цифры. Все в голове, а дом — это дом. Никакого криминала.
Номер почему-то семизначный, московский. Не поздно ли звонить? Время к одиннадцати. Набрал номер. Долгие гудки, потом трубку все-таки сняли:
— Говорите.
— Ольга?
— Да. Ольга.
— Добрый вечер.
— Сожалею, но я собралась уходить. У меня нет времени на разговоры с поклонниками. Всего хорошего.
— Минутку. — Уходить? В одиннадцать часов вечера?! Куда?!! — Я не поклонник.
— Кто это? — Должно быть, она посмотрела на определитель номера, потому что удивленно ахнула: — Ты-ы?! Откуда?!
— Да, я. — Он не знал, что ей сказать, этой Ольге.
Заговорила сама. Голос злой, раздраженный:
— Ну, и что дальше?
— Ты хочешь меня видеть?
— После того, что ты выкинул?! Думаешь, все забыла и простила после того, как ты исчез неизвестно куда больше чем на месяц?! Это счастье, что я еще здесь! И ты, сволочь, еще уговаривал меня не делать аборт!
Вот оно: дети! То больное, что носит в груди. Он хотел ребенка от этой женщины. Очень хотел. Не уступила. Молодая длинноногая сучка. «Меня тошнит. Давно тошнит. От ваших длинных ног, от больших грудей, от духов и куриных мозгов. От любви к халяве и дорогим побрякушкам. От похоти кошачьей и кошачьей никчемной сути…» После того, как эта Ольга сделала аборт, он и придумал свою гневную обличительную речь.
— И ты не хочешь спросить, что со мной было?
— А мне наплевать! Думаешь, ты один такой? Я тебе не жена, я свободная женщина!
— Почему же ты еще там?
— Так надеялась услышать, что твой труп нашли в канаве!
— Но ты же все равно ничего не выиграешь от моей смерти? У тебя же нет никаких прав!
— Плохая у тебя память, Иван.
— У меня теперь вообще нет никакой памяти.
— Что? Что ты такое говоришь?!
— Ничего. До свидания.
— Подожди. Ты откуда звонишь?
— Из дома.
— Из…
Положил трубку. Все кончено с этой женщиной. Познакомились на юге, он теперь вспомнил. Море, солнце, краткое двухнедельное опьянение, когда показалось вдруг, что это всерьез и на всю жизнь. На сколько же хватило? Два года взаимного лицемерия. «Ми-илый! Как хорошо!…» Серебряный дельфинчик — это от нее. Дальше — больно. Не надо дальше. Сотовый телефон Ивана Саранского звонил, но он нажал на кнопочку с красным кружочком. Все: абонент временно недоступен. А для этой Ольги теперь недоступен постоянно.
Утром следующего дня, который засчитал как день пятнадцатый, пропустив эту злую Ольгу, пошел в РУВД, отыскал там капитана Свистунова. Руслан был в кабинете один. Сидел, изучал какие-то бумаги.
— Иван? А почему не позвонил? Я бы сам к тебе зашел.
Молча достал из кармана пистолет, положил на стол перед Русланом:
— Этот?
— Откуда? — удивленно вытаращил глаза друг детства.
— Нашел. Дома.
— Так он, выходит, не пропал?
69 
