10 
– Почему?
– Потому что в любом случае, победим мы в этой войне или нет, военные контракты закончатся, и вся индустрия старика Вергилия вылетит в трубу. И мы вновь вернемся в эпоху мышиного дерьма. Уже вижу, что это будет за денек!. Старина Вергилий, как масленый блин, лоснится от предвкушения. У него есть приют на старости лет, а нам придется разгребать дерьмо, которым пропахло все: фабрика, одежда, машина...
– Так вы не хотите мира? Потому что война дает вам возможность заниматься чем-то большим, чем космическое гуано?
Вместо ответа она усмехнулась.
– А вам не кажется, что мы слишком беспечно рассуждаем здесь о том, о чем разговаривать не следовало бы? Не думаете, что агенты Френекси могут дотянуться и до Марса? Может, у них есть свои люди даже среди роботов в Вашинге-35?
– Знаю. Так вы полагаете, Вергилий устраивает встречу на Марсе из конспиративных соображений?
– Конспирация, – снова усмехнулась Филлида. – Ее не устроишь и на расстоянии миллиона световых лет: Звездная Лилия всюду.
– Плохо дело, – пробормотал Эрик, погружаясь в мрачные размышления. – Что же это за тип, с кем нам предстоит встретиться? – вернулся доктор к теме, которая не давала ему покоя. – Может, на встрече будет обсуждаться заключение сепаратного мира с ригами? Многие видят в нем единственную возможность выхода из войны.
– Предатель! – с притворным возмущением воскликнула Филлида. – Вы хотите оказаться рабом этих невыносимых насекомых, на которых смотреть страшно?
Немного поразмыслив, Эрик ответил:
– Я хочу...
– Вы сами не знаете, чего хотите, Арома, – перебила она. – Каждый мужчина, недовольный браком, теряет метабиологический контроль над желаниями. Он просто не знает, чего хотеть, и живет как высушенная изнутри оболочка, которая ждет, когда ее заполнит новое, свежее содержанием. Вы как сгнившая внутри ракушка, из которой еще не выветрился запах прежней, исчезнувшей жизни. И сколько бы вы ни пытались совершать правильные поступки, у вас ничего не получится. Потому что у вас нет серединки – этого маленького жалкого клочка плоти, который заставляет пульс биться. Вот и сейчас: смотрите, как вы пытаетесь выкрутиться.
– Да нет, напротив...
– Вы же все время отодвигаетесь. Вы что, боитесь даже прикоснуться к женскому телу?
Усилием воли переводя тему на другие рельсы, Эрик заметил:
– Вчера вечером по телевизору выступал какой-то специалист по эпохе Кватроченто с такой смешной бородой, профессор Вальд, вернувшийся из...
– Нет. Если вы еще о госте Вергилия, то это не он.
– Тогда, может, Мармедюк Хастингс?
– Это кто еще? Даосский лектор, который мало того что дурак, так еще и больной на голову? Шутите? Сами знаете, как Вергилий относится к маргиналам вроде... – сделав неприличный жест большим пальцем, Филлида усмехнулась, обнажив ряд белых, идеально отполированных, безукоризненных зубов. – Может быть, – предположила она, – там будет Ян Норс?
– А это кто такой?
Эрик слышал имя Яна Норса, но спрашивать о нем Филлиду было тактической ошибкой. И все же Эрик поинтересовался, тем самым показав собственную слабость. Вот так всякий раз члены семейства Аккерманов вели его на поводу.
Филлида вздохнула и стала объяснять, как младенцу:
– Ян – владелец фирмы, выпускающий очень дорогие искусственные органы, которые вы вставляете в разлагающихся миллионеров. Так что стыдно не знать того, кто обеспечивает вас хлебом насущным.
– Да знаю я, – бросил Эрик с досадой. – Просто не сразу вспомнил.
– Вы уверены? А может быть, это композитор, – откровенно издевалась она. – Который творил во время правления клана Кеннеди. Может быть, это виолончелист Пабло Касальс. Хотя нет, он должен быть постарше. Может быть, это Бетховен... Что-то такое Вергилий мне рассказывал: Людвиг ван какой-то. Людвиг Ван Безымянный.
– Господи, да перестаньте же, – раздраженно бросил Эрик. – Сколько можно...
– Ничего, потерпите. Как и все остальное, чем вы занимаетесь, – тянете и тянете век за веком жизнь одряхлевшему сумасброду.
Она с вызовом расхохоталась.
Собрав волю в кулак, чтобы не позволить Филлиде вывести себя из равновесия, Эрик со всем доступным хладнокровием отвечал:
– Я возглавляю медицинскую службу ТИФФа, у меня восемьдесят тысяч пациентов. Как понимаете, я не могу следить за их здоровьем с Марса, куда отправился по воле вашего родственника. Так что увольте меня от ваших насмешек и вообще... от внутрисемейных разборок.
10 
