85 
Когда Эрик вернулся в гостиницу, навстречу вышел человек в форме охранника, расставив руки по сторонам и заграждая дорогу.
– Сэр, вы здесь не живете. Хотите снять номер?
– Да.
– Десять долларов за ночь. Деньги вперед, поскольку вы без чемодана.
Протянутую купюру портье изучал долго и подозрительно.
– Эти деньги изъяты из обращения, их теперь не обменяешь, так что нам запрещено принимать подобные банкноты, – нахальным взглядом охранник уперся Эрику в глаза. – Гоните двадцатку, и то я подумаю, брать ли.
У Эрик оставалась только одна бумажка в пять долларов. И, как это ни странно, уцелевшая в хаосе всего, что с ним происходило, бесполезная теперь валюта из будущего.
– Что это? – клерк взял бумажку, вглядываясь в сложный многоцветный рисунок. – Сами сделали?
– Нет, – сказал Эрик. – Я...
– Сейчас я вызову полицию...
– Понял, – сказал Эрик. – Ухожу.
Оставив деньги на стойке, он покинул гостиницу.
В послевоенной Тихуане оставалось множество прежних глухих закоулков и тупиков. Эрик нашел между кирпичными строениями проход, засыпанный битым кирпичом и мусором из опрокинутых жестяных бочек, приспособленных под урны. Сел на ступеньки перед заколоченной дверью в заброшенное здание и закурил сигарету. С улицы его не было видно, зато отсюда он мог рассматривать спешивших прохожих; особое внимание привлекали девушки. Они ничем не отличались от прежних девушек Тихуаны: на высоких каблуках в свитерах из ангорской шерсти, с блестящими кожаными сумочками, в перчатках, с небрежно накинутым на плечи плащом, открытой высокой грудью, с непередаваемым изяществом во всем, вплоть до бретелек модного лифчика. Чем они зарабатывали себе на жизнь? Где научились так одеваться?
Эрик всегда поражался этому, и особенно теперь, десять лет спустя.
Может, спросить, где они живут и где покупают наряды, здесь или за границей? Бывали ли вообще в Соединенных Штатах? Еще интересно узнать, нет ли у них друзей в Лос-Анджелесе и в самом ли деле они так хороши в постели, как кажутся. И ведь дает же им жить какая-то невидимая сила! Хочется надеяться, что не за счет их страстности и нежности: если бы они платили подобной ценой, делаясь фригидными самками, это было бы издевательством над творениями природы, карикатурой на саму жизнь.
Беда таких девушек, что они быстро стареют. В тридцать они уже толстые, измотанные дамы с сумками. Куда деваются туфли на высоком каблуке, лифчики, сумочки, плащи, перчаточки? Остаются лишь черные, горящие из-под невыщипанных бровей глаза. Прежнее создание живет глубоко внутри, под складками жира и морщин, но больше не способно ни говорить, ни резвиться, ни заниматься любовью. Стук каблучков по тротуару превращается в неряшливое шарканье. Самое ужасное на свете слово – «бывший». То есть – живший в прошлом, увядающий в настоящем и изъеденный червями в будущем. Жизнь в Тихуане течет слишком быстро и вместе с тем остается на месте.
Ситуация Эрика была уникальной. Ему предстояло совершить самоубийство, которое должно произойти через десять лет. Что тогда произойдет? Он совершит суицид в будущем. Или, наоборот, сотрет себя с лица земли в прошлом десятилетней давности – или же здесь и там одновременно? А что станет с Эриком, который работает на Кайзера в Окланде? А десять лет, которые ему еще предстоит ухаживать за больной Кэт, как его отсутствие скажется на ней, и что она будет без него делать?
Какая недостойная, трусливая месть – месть тяжелобольному, которого невозможно наказать больше, чем он уже наказан. До чего же он был ненавистен самому себе!
Эрик взвесил в руке упаковку со смертельным ядом.
Земля притягивала яд, как и все остальное. Земля отрицала смерть, тем более добровольную.
И тут что-то проехало по ботинку. Эрик отдернул ногу, решив, что это выскочившая из мусора крыса, – и увидел маленькую тележку на колесиках, проворно мелькнувшую в тень. На тележку набросилась другая, точно такая же. Они встретились среди вороха старых газет и груд пустых бутылок, чтобы решить свои проблемы. Гора мусора пришла в движение; соперницы дрались, разгоняясь и с ходу врезаясь друг в друга, пытаясь вывести противницу из строя, выбить батарейку.
То, что тележки Химмеля существовали десять лет спустя, иначе как чудом и не назовешь. А может, Брюс Химмель по-прежнему продолжает их мастерить? Эрик наблюдал за битвой, пока одна из тележек не победила; она с гордым видом откатилась на кучу мусора, напоминая горного козла, выбирающего позицию для последнего удара.
85 
