очень нудно 
33 
И он всей душой и всем телом отдавался восторгу.
Волна страсти окатила Алину внезапно, и она закричала, извиваясь в сладостных судорогах, прижимая его лицо к себе и отчаянно прося: «Еще! Сашенька, еще! Милый! Пожалуйста! А-а-а! О-о-о, еще-о!»
А потом, когда она чуть затихла и расслабилась, он тихо опустился на нее всем телом, чувствуя, как ее приподнявшиеся колени помогают ему проникнуть в нее. Он вошел нежно и осторожно и вдруг с восторгом почувствовал, что она отвечает ему. Отвечает искренне, с желанием и страстью, страстью, возрастающей с каждой секундой, с каждым движением.
Она сама не думала, что такое возможно, но страсть, которая, как казалось, уже выплеснулась, переполнив края незримой чаши, вдруг снова вернулась. И вернулась, обретя неожиданную силу, бескрайность, глубину и чувственность.
Это повторилось несколько раз подряд.
И когда силы наконец покинули его и он затих, лежа на ней, у нее даже не было сил освободиться.
Да и желания тоже. И они лежали так, обнявшись, долго-долго.
А потом все то же «Радио-ностальжи» возвестило, что в Москве два часа ночи.
И они, заторопились, забегали, собирая последние мелочи, укладывая в сумку еду в дорогу и термос с кофе, одеваясь на ходу, и лишь в последнюю минуту, когда Банда был уже готов переступить порог квартиры Большаковых, они вдруг замерли на какой-то миг, вглядываясь в лица друг друга, и слились в крепких прощальных объятиях.
— Саша, я буду очень-очень ждать тебя, — прошептала она.
— Я обязательно вернусь, — отвечал он.
— И с тобой ничего не случится?
— Конечно же, ведь меня будешь ждать ты.
— Ты будешь осторожен?
— Я буду звонить тебе часто-часто.
— Я буду молиться за тебя.
— Ты мне будешь сниться каждую ночь.
— У меня даже нет твоей фотографии.
— Я никогда не смогу забыть твое лицо и твой голос.
— Береги себя.
— Я люблю тебя.
— Ты вернешься, и мы поженимся.
— У нас будет много-много детей и долгая счастливая жизнь.
— Любимый.
— Любимая, обещай никогда не плакать, — Банда не выдержал этого напряжения и, разомкнув кольцо ее рук, схватил сумку и выбежал из квартиры Большаковых, из бегу отыскивая в карманах ключи от «Опеля».
А еще через несколько минут во дворе взревел мотор его машины, и Алина из окна темной кухни увидела, как, дробя темноту двора светом фар, «Опель» выкатился на улицу и исчез за поворотом…
- Эх, по-над лесом лебеди летят.
- На них охотнички с ружьями стоят.
- И в горле ком, кровь не греет изнутри.
- И кто-то на ухо шепнет: «Смотри, смотри!»
- Эх, по-над лесом лебеди летят.
- Когда летите вы, я трижды виноват.
- …Ах, если в вы могли забрать меня с собой!
«Опель» несся на Брянск, решительно рассекая черноту ночи светом мощных фар.
Банда сидел за рулем, не отрывая глаз от дороги.
Выехав за пределы Москвы, он тут же вдавил педаль газа в пол, и теперь старенький «Опель» восемьдесят четвертого года выпуска легко летел со скоростью сто шестьдесят километров в час, заставляя испуганно шарахаться в стороны встречные и попутные машины.
Бобровский, который устроился рядом с Бандой на переднем сиденье, спустя пять минут этого полета вдруг обернулся и, вытянув ремень безопасности, пристегнулся, будто забыв о том, что еще несколько минут назад уверял, что пристегиваться в темноте совсем не обязательно — гаишники все равно не увидят, что творится в салоне.
Самойленко на заднем сиденье, окруженный со всех сторон сумками со снаряжением и провиантом, уже начинал потихоньку задремывать, и громкая музыка, ревущая из четырех динамиков, понатыканных в разных углах салона, здорово ему мешала.
— Банда, да выключи ты эту балалайку! — закричал он, стараясь перекричать Расторгуева. — И сдалась же тебе эта «Любэ»! Тоже мне, группу нашел!
— Мне нравятся некоторые их песни.
— Ну сделай потише.
— Я тогда могу заснуть.
— А пошел ты!.. Мне что, с тобой тоже бодрствовать прикажешь?
— Ничего страшного, если и не поспишь, — вступился за Банду Сергей, одним глазом испуганно косясь на спидометр на щитке приборов. — Представляешь, если на такой скорости он вдруг уснет?
— А чего так нестись? — не унимался Коля. — Что там, в Одессе, горит что-нибудь?
33 
