24 
– Сам козел.
Водители ничем не рисковали, светофор вот-вот собирался переключиться на зеленый свет, а значит, из-за руля никто бы и не выбрался. Дважды Богатыреву пришлось проехаться по одной и той же узкой улочке, прежде чем он разглядел малоприметную, но стильную вывеску «Театр моды».
«Хорошо у них дела идут, – подумал Герман, выбираясь из машины, – если у русской фирмы вывеска в два этажа высотой, да еще расцвечена неоном – беги от нее сломя голову. Нормальные люди с деньгами не высовываются, клиент у них постоянный, и светиться они не любят».
Богатырев толкнул дверь с зеркальным стеклом и оказался в бывшем парадном старинного жилого дома. Винтовая лестница уходила вверх, на стене красовались три бронзовые вывески, извещавшие, что на следующих этажах расположены офисы компьютерной фирмы, агентство по торговле недвижимостью и московское представительство турецкой строительной фирмы.
«Эти ребята еще глубже закопались, даже вывески внутрь дома спрятали, – усмехнулся Герман. – Крутые фирмы, наверное».
Ни охранника, ни вахтера в парадном не оказалось, лишь маленькая телевизионная камера ютилась под ионической капителью точеной пилястры. Внутренняя двустворчатая дверь с литой бронзовой решеткой скрывала за собой полумрак, еле рассеянный редкими лампочками, вмонтированными в подвесной потолок.
Герман, сжимая в руке тяжелый портфель, переступил металлический, отполированный подошвами посетителей порог. В воздухе чувствовался едва уловимый аромат духов, грима, другой косметики. Плотно закрытые двери кабинетов тускло отсвечивали бронзовыми ручками и выглядели неприветливо, во всяком случае, негостеприимно.
«Солидная фирма», – Богатырев остановился перед застекленной витриной с афишами. На трех афишах из шести была изображена Станислава Нестерова.
«Ого! – присвистнул Герман. – Ее муж денег не жалеет, вбрасывая их в модельное агентство. Женщина не так молода и не так привлекательна, как ее коллеги, – он разглядывал женщин на афишах, – но именно ее выставляют напоказ».
В конце коридора, за поворотом, зазвучала негромкая музыка, несколько раз полыхнули вспышки стробоскопа. Богатырев подкрался к углу и выглянул из-за него.
Небольшой зал на двести мест, хотя в нем вполне можно было бы расположить и четыреста кресел, высвеченный театральными софитами белый задник, дорожка подиума, проложенная к самому входу. Поближе к сиявшей цветными стеклянными люками дорожке расположились около двух десятков мужчин и женщин. Богатырев быстро сориентировался – собрались сотрудники модельного агентства и пресса.
На показ моделей мероприятие не походило.
«Репетиция», – решил Герман.
Минуты наблюдения хватило на то, чтобы сообразить, что далеко не все люди, собравшиеся в зале, знают друг друга в лицо. Богатырев вытащил из портфеля универсальный, запаянный в пластик бэдж, прикрепил его к лацкану пиджака. Все, что можно было рассмотреть на бэдже, было абсолютно безобидно, но в то же время внушало доверие. Две большие буквы «ТВ» и английское «International», плюс красочная фотография самого Германа. С цифровой камерой в руке он уверенно вошел в зал и уселся на свободное место поближе к выходу.
На его появление обратила внимание лишь молодая журналистка с блокнотом в руке. Она нервно обернулась. Богатырев кивнул ей как старой знакомой, а девушка ответила неуверенной улыбкой. Она явно надеялась, что поближе к ней подсядет не низкорослый толстяк. Герман заметил стопку программок, лежавшую на журнальном столике.
– Извините, вам ближе, передайте одну, – он бесцеремонно тронул за плечо журналистку.
Девушка немного растерялась, но просьбу исполнила. На первой странице программки – Станислава Нестерова в прозрачном платье. И она же – первая в списке участвующих в показе манекенщиц, остальные девушки перечислялись в алфавитном порядке.
В модах Герман абсолютно не разбирался, ему ничего не говорила фамилия модельера. Судя по программе, сам показ должен был состояться через три дня в этом же зале.
Герман подался вперед и зашептал на ухо журналистке:
– Станислава Нестерова выйдет сегодня на подиум?
Журналистка пожала плечами, мол, сама знаю не больше вашего.
В этот момент качнулась левая кулиса, отделявшая задник от боковой выгородки, музыка зазвучала громче, одна за другой на подиум выходили девушки.
Делали они это несколько лениво, будто берегли силы для настоящего выступления.
24 
