очень нудно 
49 
Она хорошо сумела рассмотреть его лицо и убедиться, что мужчина старательно следит за собой, не хуже, чем ее коллеги по подиуму.
– Ну вот и все, Николай, – произнес Серебров, опуская цветы на могилу.
– Я хотела бы немного побыть одна.
Серебров с радостью согласился, потому как услышал произнесенное с придыханием слово «немного».
Оно означало, что женщина готова вернуться к нему.
Манекенщица театрально опустилась на колени – прямо на сырой песок, покосилась на могильный холмик и решила, что падать на него грудью не стоит. Провожающие нанесли роз, а у них, как известно, шипы.
– Боже мой, Боже мой… – причитала Станислава так, чтобы ее мог слышать Серебров. – Прости меня, если можешь! Я не хотела, чтобы ты погиб из-за меня…
Женщина, из-за которой может погибнуть мужчина, в глазах представителей сильного пола выгодно поднимается в цене. Чем более редкий товар, тем дороже он стоит.
– Мне не хочется жить, – сказала Станислава и покосилась через плечо на Сереброва.
Сергей Владимирович стоял, скорбно опустив голову, глядя себе под ноги. Он не проявлял эмоций ни взглядом, ни движением, превратился в эдакий надмогильный памятник – сама воплощенная скорбь.
– Я не сумею отомстить за тебя, но я накажу того, кто виновен в твоей гибели…
«Актриса она никудышная, – подумал Серебров. – На хорошую артистку можно смотреть с первого ряда, упираясь коленями в край сцены, и все равно не заметишь фальши, несмотря на театральный грим, неестественно громкий голос. Плохую же актрису, как и плохую скрипку, на близком расстоянии чувствуешь сразу. В любой ситуации эта женщина способна любить только саму себя. Эффект – вот что ее интересует. А еще возможность возвыситься над остальными. Слабое место грех не использовать».
Станислава оперлась на руку, поданную ей Серебровым, и поднялась с колен. Песок даже не пришлось отряхивать, он сам осыпался с добротной материи брючного костюма.
– У меня разболелась голова, – манекенщица приложила ладони к вискам.
– Немудрено, кладбище и похороны ни на кого еще благотворно не действовали.
Под руку мужчина и женщина шли по аллейке.
Теперь уже не требовалось предлога, чтобы быть вместе.
– Ну вот, все теперь позади, – Станислава, словно позируя для фотографа, прислонилась к кирпичной ограде кладбища и, запрокинув голову, смотрела в пронзительно-голубое небо.
– Погодите, – Серебров приблизился к ней, придержал голову двумя руками.
– Чувствуете? вкрадчиво поинтересовался он.
– Кажется, да.
– Что?
– Тепло, исходящее от ваших ладоней.
– Сейчас.., кажется, я нашел. Вот она, ваша боль.
Я концентрируюсь на ней, я забираю ее. Ощущаете?
– Да, словно ток проходит сквозь мою голову.
– Он не только проходит, он уносит боль, – шептал Серебров.
Его ладони скользнули на плечи женщины.
– Я прохожусь по вашим чакрам, они сейчас открыты, как бывает в моменты сильных душевных переживаний. Вы обмениваетесь энергией с космосом.
Серебров не боялся нести чушь, потому как понимал: Нестерова в чакрах, акупунктуре и прочей восточной дребедени разбирается еще меньше, чем он.
Его руки замерли на уровне груди.
– Из вашего сердца струится сильная, чистая энергия! Мне еще никогда не приходилось встречаться с подобной чистотой. Ваша энергия прозрачна, как вода в горном ручье…
«Наверное, про горный ручей я уже загнул, – подумал Серебров, – сразу возникает нежелательная ассоциация с Кавказом, а кавказцев у нас в России не любят».
– Я бы сказал, это божественная энергия, потому как она дарована Всевышним. Вы удивительная женщина, вы можете грешить, не совершая греха.
– Не совсем понимаю вас… – крайне польщенная, проговорила Станислава.
– Погодите еще секунду, нет, минуту.., я должен понять, что с вами происходит, – ладони Сереброва оказались на бедрах женщины.
Он держал ладони так, что те то находили, то теряли контакт с телом, и женщине постепенно передавалась эта дрожащая нервность. Ее Серебров умело симулировал. Теперь уже подрагивали бедра Станиславы.
– Почему вы замолчали?
– Я боюсь, вы обидитесь, если я скажу правду.
– Лучше скажите, что вы чувствуете?
– У вас очень мощная половая чакра, она такая же сильная, как и сердечная.
– Боже мой, что вы говорите?
– Я не обидел вас?
– Я сама виновата, спросила такую глупость, а вам было невозможно отказать. Как хорошо, что я отключила телефон, – улыбнулась Нестерова, – иначе бы…
49 
