Последние отзывы

  100  

Измученный перелетом на старом русском турбореактивном самолете Янг лежит в крохотном двухместном номере. Первый в жизни полет не принес ему ожидаемой радости. Старая развалина гремела и дребезжала, кресла были узкими, а иллюминаторы слишком маленькими. Сначала он был потрясен видом крутых горных кряжей, но, начав рассматривать их в одолженный коллегой отца полевой бинокль, увидел, что первозданные склоны были уже укрощены. Столетия ожесточенного труда превратили их в лестницу, состоящую из тысяч нисходящих террас.

И теперь, ворочаясь на узкой постели, Янг жалеет о том, что увидел это. Всякий раз, закрывая глаза и пытаясь заснуть, он тут же представляет себе эти террасы шириной в несколько футов, со слоем почвы в несколько дюймов, создание которых потребовало стольких усилий и времени во имя лишней тонны зерна и дополнительного трейлера капусты.

• Великая страна всегда лежит в низовьях,
• Там, где сливаются потоки всей земли.
• Непротивленье лучше Созиданья,
• И маленькое царство победит,
• Коли оно унизится безмерно.

Блинг всегда испытывал странные чувства по отношению к своему имени. Отец называл его Линг Ву в честь своего отца, который был каменщиком, а мать звала его Биллом в честь своего отца, который был миссионером. Хотя на самом деле он был наречен Уильямом.

Именно так с первого же дня его и стал называть учитель в Питтсбурге. А одноклассники прозвали его Вилли Ву и произносили это имя в одно слово, видя в нем индейские корни – у американских индейцев слово «виллаву» означало переменный ветер.

Затем, когда он устал от американских войн и показного раскаяния и перевелся из Питтсбургского университета обратно на родину, в Пекинский университет, преподаватели стали называть его Би. Би Линг Ву. Потому что, подписывая заявление, он поставил инициал «Б». Затем это имя превратилось в Би Винг Лу, в основном благодаря настойчивости одной студентки из Сиднея.

«Би Винг^[1] Лу, потому что он такой стремительный черноглазый жучок, – пояснила она, проявив характерное для австралийцев пристрастие к словесной игре, – однако, боюсь, на стаера он не тянет, скорее он – спринтер, перелетающий с цветка на цветок».

И действительно, в команде Питтсбурга он бегал на 100 и 200 метров. Хотя и на этих дистанциях не показывал особо выдающихся результатов. И с возрастом, когда его перестали включать в забеги, ему пришлось сменить дистанцию. Китай стал благодатной почвой для его спортивной карьеры. Новомодные американские витамины, обувь и методики тренировок быстро сделали его чемпионом всех восточных провинций в беге на тысячу пятьсот метров. Время, которое в Штатах не могло бы считаться даже средним, принесло ему в Китае награды и почет. Его уважали все, за исключением бойкой и дерзкой Осси.

– Давай! – кричала она на последнем круге, размахивая часами. – У тебя есть шанс побить результат Мэри Деккер!

А теперь, после того как он представился американским журналистам как мистер Б. Линг, его стали называть Блингом.

Блингом Клосби.

– Прекратите паясничать, – уговаривал он их, – пока я не сообщил куда следует, что вы агенты КГБ.

– Этому все равно никто не поверит, Блинг, – качал головой фотограф. – Мистер Муд объяснил нам, что мы выглядим как настоящие американские капиталисты.

Муд был переводчиком, приставленным к американской группе. Ему было сорок, и он носил безупречный европейский костюм и стрижку. По тем же причинам, по которым за день до пробега были сняты знаменитые портреты Маркса и Энгельса, Муду намекнули, что хорошо было бы ему носить что-нибудь менее вызывающее, чем униформа Красной Угрозы. Тогда он нарядился в серо-голубой костюм с перламутровыми пуговицами и расшитыми обшлагами. Из-под брючин поблескивали ковбойские сапоги тайванского производства. На шее красовался туго затянутый платок, заколотый булавкой в форме шестизарядного револьвера. Он выглядел как персонаж какого-нибудь комикса.

Однако на таможне в аэропорту его одеяние ни у кого не вызвало смеха. Более того, оно придало ему даже угрожающий вид, особенно когда он, вальсируя, проводил их мимо таможенного офицера.

С самого начала было понятно, что Муду не нравится английский язык. Однако ему пришлось его выучить: результаты тестов говорили, что у него есть к этому склонность, а стало быть, ничего не оставалось, как овладеть этим отвратительным наречием.

Он занимался письменным переводом и испытывал затруднения в общении. Он не умел болтать и не умел шутить. Единственное, на что он был способен, – это с улыбкой говорить «нет», «нельзя» и «боюсь, это невозможно».

  100