145 
Джо Го – симпатичный итальянец с примесью ирландской крови и жизнерадостным выражением лица. У него вкрадчивый голос, а галстук заколот заколкой в виде Вечного Жида. Усевшись и получив чашечку кофе, он робко спрашивает, что это я читаю.
– «И-цзин», – объясняю я, – а на обложке фотоколлаж. Я собирался погадать – ехать или нет. И тут появляетесь вы. Так что, думаю, самое время собирать чемодан.
– Возьмите и книгу на всякий случай, – улыбается он. – Вдруг мы засомневаемся – стоит ли возвращаться.
Бетси абсолютно покорена его невинностью церковного хориста. Пока я собираюсь, она продолжает потчевать его кофе с ежевичными оладьями, сопровождая их широкой улыбкой. Однако у детей ничего, кроме хмурого вида, он не вызывает. Вот они никогда не были в Диснейленде, даже в том, что расположен в Анахайме. И если мне нужен юный попутчик невинного вида, то почему бы не взять одного из них? Они несколько раз обращаются ко мне с просьбами, после чего возмущенно удаляются – все, за исключением маленького Калеба. Он остается сидеть за столом в своей длинной ночной рубашке с надписью «Благодарные мертвецы». Ему хочется поехать не меньше, чем его братьям и сестрам, но не в его стиле удаляться – он знает, что может пропустить что-нибудь интересное. В результате он оказался единственным, кто вышел попрощаться с нами.
– Не забудь что-нибудь привезти нам из Диснейленда, папа, – мужественно кричит он с крыльца. – Что-нибудь хорошее… ладно?
– Ладно, – отвечаю я, залезая в машину. Я машу ему рукой, но он не отвечает – ему не разглядеть меня за тонированными стеклами огромного, как баржа, «линкольна». Я советую доктору Джо дать задний ход и не стараться развернуться между нашими черничными кустами: – Они и так на ладан дышат.
Он дает задний ход, пытаясь объехать самые глубокие колдобины. Я пристегиваю ремень и подскакиваю на выбоинах. После бесплодных ночных метаний выясняется, что не так уж плохо, когда тебя забирают и куда-то увозят. Я откидываюсь на подголовник, и тут же что-то меня подбрасывает и заставляет открыть глаза.
Это все то же мучительное чувство, только в десятикратно увеличенном размере, столь знакомое и в то же время необъяснимое. Оно длится всего несколько секунд и, исчезнув, оставляет меня в состоянии полного ошеломления. Что это? Просто осознание того, что мне предстоит вернуться в эту больницу и столкнуться с ней лицом к лицу? Какие-то тлеющие угли прошлого, которые вдруг вспыхивают ни с того ни с сего?
– Как отсюда удобнее ехать?
Я не сразу понимаю, что доктор, добравшись до конца нашей подъездной дорожки, спрашивает меня о наиболее удобном пути в Портленд.
– Когда я спешу, я еду так, – отвечаю я, указывая на вершину холма. – А если у меня есть время, то через Нибо и Браунсвиль.
И он поворачивает к холму.
– У нас масса времени, – замечает он и открывает кожаный кофр, стоящий между нами и напоминающий старомодный саквояж для лекарств. Все его отделения аккуратно заставлены десятками миниатюрных бутылочек с самыми изысканными напитками.
– Похоже, ситуация сильно изменилась с тех пор, как я имел дело с психиатрией, – замечаю я.
– В каком-то смысле да, а в каком-то нет, – отвечает он, выбирая маленькую бутылочку Джонни Уолкера. – Меньше ограничений, больше лекарств. Но по-прежнему никакой надежды на исцеление. Прошу.
Разговора не получается. Молодой человек предпочитает монологическую речь диалогу, а мне вообще не хочется говорить. Однако расстояние и содержимое медицинского саквояжа постепенно заставляют нас сблизиться. Доктор Джо занялся психологией, бросив генетику, которая его действительно интересовала: многие писатели, поэты и священники как по кельтской, так и по латинской линии его родословной страдали психическими заболеваниями. Джо утверждает, что многое от них унаследовал, включая слепую веру и страсть к не имеющим ответов вопросам. К тому же, как и я, он едет на конференцию для того, чтобы повидаться с доктором Вуфнером. Он говорит, что влюбился в него еще студентом в Квинсе.
– Я прочитал все, что вышло из-под его пера, плюс целую гору сплетен о нем. Кем его только не называли – от Большого Злого Волка до Старого Санта-Клауса.
И он смотрит на меня с выжидающим видом. Мы едем со скоростью сорок пять миль в час по пустой двусторонней автостраде над Салемом.
– Наверное, старый козел считался настоящим героем, иначе ему не удалось бы поднять вокруг себя такой шум.
145 
