очень нудно 
63 
“Полно, — сердито подумал профессор и снова решительно поднес руку к дверному звонку. — Что за детские комплексы? Я должен, как минимум, предупредить этого мальчишку о том, что его забавами заинтересовалась ФСБ, а дальше пусть поступает, как сочтет нужным. И потом, уважаемый профессор, представьте, что вы сейчас просто повернетесь к этой двери спиной и тихонечко уйдете. Ого! Уйти, так и не узнав, верна ли моя догадка? Да я же до угла не дойду — просто умру от любопытства!”
И, вздохнув, профессор твердой рукой нажал кнопку звонка. За дверью что-то задребезжало. Через какое-то время, когда Арнаутский уже решил, что в квартире никого нет, и собирался уйти, оттуда послышались быстрые шаги. Щелкнул замок, и обитая старым дерматином дверь отворилась.
Арнаутский был готов к тому, что ему откроет совершенно незнакомый человек, — за столько лет Мансуров мог сто раз сменить адрес, — но на пороге стоял именно он, Алексей Мансуров собственной персоной. На нем были черные брюки делового покроя и белая рубашка с коротким рукавом, из кармана брюк свешивался галстук — одна из тех хитрых штуковин на резинке, которые не надо каждый раз завязывать, мучаясь и проклиная все на свете. Волосы у Мансурова, как и прежде, торчали в разные стороны из-за его привычки, обдумывая что-нибудь, ерошить их ладонью; на переносице, как и раньше, поблескивали очки в тонкой оправе. Вообще, Мансуров за эти годы изменился очень мало, и Лев Андреевич узнал его с первого взгляда.
Мансуров тоже его узнал, и это слегка польстило Льву Андреевичу: сознавать, что тебя помнят и что ты еще узнаваем, было приятно.
— Лев Андреевич? — удивленно и, как показалось Арнаутскому, с облегчением произнес Мансуров. — Профессор, это правда вы?
— Как видите, Алексей... э... Простите, запамятовал ваше отчество. Как видите! Вот, решил зайти, узнать, каковы ваши дела...
Лицо Мансурова заметно помрачнело, и профессор понял, что сморозил чушь. В самом деле, если бы его действительно интересовали дела Алексея Мансурова, он зашел бы сюда уже несколько лет назад. И вообще, объяснение типа “проходил мимо, решил заглянуть” не лезло ни в какие ворота. Он никогда прежде не бывал у Мансурова дома, и у того наверняка возник законный вопрос: а откуда, собственно, профессор узнал его адрес? И, главное, зачем?
Но Мансуров быстро взял себя в руки, и его лицо расплылось в радушной улыбке.
— Ну что вы, профессор, какое отчество, можно просто Алексей... Входите же, входите, что мы с вами стоим на пороге? Я так рад вас видеть!
Разумеется, это была просто дань элементарной вежливости — Алексей Мансуров всегда отличался хорошим воспитанием, — но на душе у профессора Арнаутского немного потеплело, и он почти поверил, что ему тут рады.
— Простите, у меня тут не прибрано, — извинился Мансуров, торопливо убирая с дороги какие-то стулья, отфутболивая валявшиеся под ногами тряпки и накрывая старой пожелтевшей газетой тарелку с какой-то едой, стоявшую посреди захламленного стола. В квартире пахло пельменями — вероятно, в тарелке были именно они. — Все никак не соберусь навести здесь порядок. Живу, как медведь в берлоге, домой прихожу только на ночь, да и то не всегда. Между прочим, вам повезло, что вы меня застали. Хотите чаю? У меня есть хороший чай и свежие булочки с марципаном. Хотите?
— Это, наверное, хлопотно... — с некоторым смущением произнес Арнаутский, усаживаясь на придвинутый Мансуровым стул.
— Чепуха, — решительно ответил тот. — Я тоже еще не пил. Только-только успел перекусить после работы...
— Я не вовремя? — всполошился профессор и испугался, что Мансуров ответит “да”, и тогда придется уходить несолоно хлебавши.
— Что вы, профессор! — воскликнул Мансуров. — Как можно! Сто лет не виделись, и вдруг — “не вовремя”... Не обращайте внимания на беспорядок, у меня теперь всегда так. Я, знаете ли, живу один, гостей не приглашаю и потому плевать хотел на чистоту. Если вам неприятно, мы можем пройти в спальню, а еще лучше — на кухню. Там почти чисто...
— Перестаньте, Алексей, — остановил его Арнаутский. — Я тоже одинок и не являюсь фанатиком казарменного порядка. Порядок должен быть здесь, — он постучал себя пальцем по морщинистому загорелому лбу, — а остальное не имеет ни малейшего значения... Я вижу, вы увлеклись электроникой? — добавил он, с откровенным любопытством разглядывая заваленный пыльными печатными схемами сервант и стоявший на столике в углу компьютер.
63 
