очень нудно 
44 
Антуанетта только головой покачала.
– Вот уж не думаю, что подпрыгнет, – прошептала она. – Скорее уж, сильно огорчится.
– А ты хотя бы знаешь, на каком ты месяце? Вновь мотает головой.
– Я ведь не очень давно окончательно убедилась.
– Но тогда чего ж ты волнуешься, где ребеночка рожать будешь? К тому времени мы дома окажемся.
Антуанетта наморщилась.
– Откуда такая уверенность? – почти с упреком спросила она. – В сей момент ни один человек не знает, как долго все это протянется! Возможно…
Полина помотала головой.
– Антуанетта! Успокойся сейчас же! Ты на все слишком… слишком трагически смотришь! Боюсь, что тяготы пути и впрямь перебор для тебя! Ты должна обо всем рассказать Шарлю, вот увидишь, все не так уж плохо!
Антуанетта вновь начала всхлипывать. Впрочем, на этот раз недолго. Кажется, подруга Полины постепенно приходила в себя.
– Да, конечно, дольше я не могу скрывать от него мое положение, – едва слышно прошептала она.
– А и не нужно ничего скрывать, вот увидишь, – улыбнулась Полина, целуя подругу в лоб. – А теперь поспи-ка ты, моя дорогая! После таких волнений тебе покой надобен.
Антуанетта тяжело вздохнула и кивнула хорошенькой головкой. Уже закрывая глаза, она произнесла:
– Я так рада, что ты со мной, милая Полина! Ты у меня настоящая подружка. Без тебя бы я точно сошла с ума.
С не совсем чистой совестью Полина пересела на свое прежнее место.
Шли проливные дожди. Русская пехота утопала в грязи. Артиллерия застревала в размытых дождем оврагах. Заготовленного фуража и продовольствия не хватало. И все же солдаты на тяжелые переходы не жаловались, сохраняли бодрость. Все нетерпеливо ожидали боя с неприятелем.
Офицерам полковника Чернышева спать почти не приходилось. Разведывать действия противника – дело не из легких. Тем паче когда покоя никакого нет от великого князя Константина. Тот пытался в работу разведывательную вникать, ничего в ней не смысля.
А войска тем временем продолжали отходить на восток. Император Александр, вняв советам близких людей, изволил наконец отбыть из армии со своими «великими стратегами», чем несказанно всех обрадовал.
Полковник Чернышев квартировал вместе с самим Багратионом. Багратиону он нравился своей образованностью, умом, горячностью, упрямством и какой-то отчаянной храбростью. Проснувшись как-то ночью, Багратион увидел, что Чернышев в ночной рубашке и с неизменной трубкой в руках сидит на постели у сколоченного из ящика стола и что-то пишет при свете огарка.
– Послание возлюбленной, что ль, сочиняешь, а, полковник? – хмыкнул князь.
– Нет, князь, тут сочинение совсем иного сорта, – отозвался Чернышев. – Рапорт императору пишу…
– Это по какому же поводу? – нахмурился Багратион.
– Желаю принести себя в жертву Отечеству, – немного патетически произнес Чернышев. – Прошу послать меня парламентером к Наполеону…
– И что же дальше?
– А при подаче бумаг императору французов я всажу ему в бок вот это…
Чернышев повернулся, выхватил хранившийся под изголовьем кривой кинжал и махнул им в воздухе. Багратион от неожиданности вздрогнул. Он не сомневался, что Чернышев, решительный характер которого ему был хорошо известен, точно сделал бы это покушение, если б его послали и если б…
– Верю, друг, в доброе твое намерение послужить Отечеству, – произнес командующий Второй армией. – Однако имей в виду, что не так все просто обстоит, как ты представляешь. Монархи и деспоты плохо заботятся о народе, зато свои драгоценные особы охраняют весьма бережно…
– Да, князь, пожалуй, вы правы, хотя… – Чернышев не досказал, задумался. «А еще и доглядчик мой куда-то пропал», – мелькнуло в голове горестное.
Когда карета, наконец, остановилась, Шарль тотчас же к ним бросился. На лице явственно читалось, что соскучился он по своей прекрасной женушке.
«Что за мужчина!» – подумала Полина. Ведь за два месяца не устал ежедневно выносить Антуанетту из кареты и одаривать долгим поцелуем.
И, как всякий раз, в сцене сей пиесы жизни, ее вновь охватило чувство нестерпимого одиночества.
Сама она, как шаловливый ребенок, из кареты выпрыгнула. Оглянулась, не надеясь узреть хоть что-то примечательное. Селение как селение.
– Ты нашел для нас квартиры, Шарль? – капризно проворковала Антуанетта. Ничто в ее хорошеньком сияющем личике не напоминало больше о слезах и заботах.
44 
