очень нудно 
49 
Один только взгляд на сей массовый забой человечества для него перебор. Ну не желает он видеть, как рвет людей в клочья!
Фаддей никого не хотел убивать. И убитым он тоже быть не хотел. Он домой хотел, к своим хотел. И чтоб не было этого грохота пушек!
Булгарин глянул в сторону. Дижу вон справа в том же ряду стоит. Ладно, авось удастся им сбежать-то. А вот Мишеля он так и не уговорил.
Все, сейчас их в бой погонят. Пушечное мясо, пушечное мясо…
– Батальон! Оружие к бою! Марш!
И все они бросились вперед. С криком.
Фаддей тоже закричал. В ужасе смертном.
Не смолкал под Смоленском гул орудий, сражение шло самое ожесточенное. Пехотная дивизия генерала Неверовского, составлявшая арьергард Второй армии, и корпус генерала Раевского с необыкновенным мужеством сдерживали во много раз превосходившие их силы неприятеля.
Русская пехота смешалась с французской, и в самых воротах Смоленска произошла рукопашная свалка: обе стороны дрались на штыках с равным остервенением и храбростью…
Вокруг него кричали, истекали кровью, умирали в муках люди. Приказов слышно не было, только грохот, грохот пушек и крики. Фаддей, воспользовавшись неразберихой, нырнул в дыру в крепостной стене.
И тут же что-то впилось ему в левую ногу. Боль была не очень и сильная, только на миг вспыхнула ярко в мозгу. Хромая, Фаддей бросился дальше в город. Какой-то дом горит. Да это хорошо – в дыму-то его ни французы, ни свои не увидят.
– Булгарин! – крикнул кто-то из развалин.
Дижу. Лежит на земле, за кучкой камней в укрытии. Кивера нет. Волосы серыми сделались от пыли и пепла. Фаддей рухнул рядом.
– Думаешь, выберемся? – выдохнул он.
– Ага, а как? – хмыкнул Дижу.
– Давай тут отлежимся.
– Увидеть могут. Если они найдут нас, сразу можешь читать отходную.
Фаддей вздрогнул: только сейчас он заметил, что камень, на котором Дижу лежал, кровью измазан.
– Это… это твоя кровь?
– Выходит, что моя.
– Покажи-ка!
Дижу повернулся на бок. Лосины на правом бедре вспороты сабельным ударом, из резаной раны в ладонь шириной кровь течет. Фаддей скривился.
– Откуда?
– Еще и спрашивает! – охнул Дижу.
– Ты идти-то сможешь?
– Лежал бы я здесь тогда! – скрипнул зубами Рудольф, криво усмехаясь.
– Подожди, я тебя перевяжу.
– Не сейчас, не сейчас, Булгарин! Ты только глянь! – прошептал Дижу.
Ага, глянул: вот и всадник на белом коне. Никак всадник смерти да конь бледный пожаловали? Да нет, всего лишь маршал Даву.
– А этот-то что здесь потерял? – охнул Фаддей.
– Верно, уцелевших русских выслеживает, – усмехнулся Дижу. – Впрочем, не успеет! Эх, дружище, когда еще сыщется случай за все поквитаться!
Дижу схватил ружье и прицелился. Фаддей взмолился про себя лишь об одном, хоть бы не попал! Да ты что, Булгарин, вспомни, как Даву шрам тебе на роже оставил, как он ночью под дождем гнал вас через болотину, как чуть не пристрелил тебя!
Вспомнил и повис на руке Дижу.
– Пусти!
Дижу оттолкнул друга.
– Не смей! Если ты выстрелишь, убивцем будешь! Тогда ты, как он, сделаешься. Этого хочешь?
– Да о чем ты говоришь? – запальчиво прошептал Дижу, вновь прицеливаясь. – Да он смерти поболе всех заслуживает! А то Давушка какого-нибудь русского прибьет и глазом не моргнет. Ведь ты не хочешь, чтоб русских он убивал?
Булгарин похолодел. Знает? Догадывается?
– Вот-вот, подумай, – хмыкнул Дижу, вновь прицелился и спустил курок.
Даву дернулся, зажал правой рукой левое предплечье, но в седле удержался. Испуганная лошадь понесла.
– Я всегда верил в божью справедливость, – усмехнулся Дижу, опуская ружье.
И тут же прижал палец к губам.
– Тшшш! Слышишь?
Фаддей вслушался в грохотанье пушечных залпов.
– Труба! – прошептал он. – Победу трубят!
– Вот и я об этом! Нельзя нам сейчас бежать. А то попадемся. Не нашим, так местным пейзанам на кол…
– Булгарин! Дижу! – к ним навстречу кинулся лейтенант Фабье. – Мы уж думали, все, карачун вам пришел.
Все молчали. Просто молчали и глядели в пустоту. Да и видок у них у всех жутковатый был. Битва всех разом на несколько лет состарила.
И тут Фаддей заметил, что среди камерадов не достает Мишеля.
– Его ядром… разорвало, в клочья, – отвел глаза в сторону Фабье.
Фаддей зажмурился.
Из донесения наблюдателя Его Императорскому Величеству Государю Александру Павловичу:
49 
