очень нудно 
40 
Стат давно заметил, что самыми сложными конструкциями в ирреальной реальности являлись люди. Не все в общем, а именно те, с кем главный объект и наблюдатель эксперимента – Стат Косакри – общался непосредственно. То есть люди в общем, пусть даже в громадном числе, не имели особого значения. Их могли быть миллионы или даже миллиарды, они могли выявляться в газетных колонках или в роликах новостей – ничто из этого не имело влияния на окружающую действительность. Даже катаклизмы. Ибо, исходя из этих же журнальных статей, число далеких статистов могло в мгновения ока сокращаться на десятки и сотни тысяч, а то и на миллионы, или же наоборот, в такой же экспоненте возрастать. Например, в результате каких-то особо злостных землетрясений или, что чаще, вследствие ведения войн. То, что каждый из них не имел значения как индивидуальность, понятно даже ежу с архипелага Людей Даунов, ибо этот странным образом существующий мир списывал их посредством применения больших чисел. То есть там-то и там-то погибло «приблизительно» 10000 (20000, 100000, 2000000 – нужное подчеркнуть) человеческих организмов. Естественно, пронаблюдать такое непосредственно не было никакой возможности. И понятно почему. Информационной емкости и быстродействия творящего мир подсознания на это бы не хватило. Следовательно, особо следить за изысками внешнего по отношению к наблюдаемому мира не требовалось. Ловить «создателя» на просчетах и несогласованиях там было делом абсолютно гиблым. При накрытии какого-нибудь далекого города порожденным атомным испытанием цунами вначале могли сообщить о нескольких десятках жертв. Потом о сотнях. Через некоторое время сообщалось о уточненных потерях, кои, понятное дело, уже исчислялись десятками, а то и сотнями тысяч. Потом вдруг абсолютно авторитетно отметалась версия о причинах возникновения цунами в результате необдуманных испытаний. Оказывается, их вообще не проводили. Произошел не предвиденный учеными природный катаклизм. Хотя через какое-то время могло выясниться, будто испытания все ж таки производились, только, естественно, не Империей, а Южной Республикой. Так каким образом можно ловить этот далекий и неустойчивый мир за руку? Точнее, ловить его получалось сколько угодно, вот только руки эти еще и еще раз отбрасывались, словно хвосты у ящерицы. Регенерация далекого, отгороженного газетой мира промышляла на самом высоком уровне. И значит…
И, значит, оставался только тот мир, который по прихоти творящего подсознания располагался здесь, в непосредственной близи. Вот на его пульсе пальцы требовалось держать воистину крепко.
Именно этим сейчас и занимался Стат Косакри. Он контролировал мир. Еще точнее, самые сложные и верткие объективно-субъективные субстанции. Он контролировал людей. Поскольку он не мог непосредственно улавливать их мысли, что было попросту невозможно, ибо сама телепатия не могла существовать в мире, в котором личности индукторов и перципиентов присутствуют только лишь в качестве виртуальных моделей, то он мог следить исключительно за внешними признаками их жизни. Таковыми являлись лица. Все остальные части тела в этом мире покрывались одеждой, а ее получалось менять в большом диапазоне возможностей даже на борту военного корабля. Так что поймать подсознание, так сказать, за полу кафтана не удалось бы никогда.
– Вы почему сегодня в другом кителе, лейтенант?
– Представляете, господин капитан, вчера вечером облился соком.
Вот так оно выкручивалось из положения. С лицами было сложнее. Разумеется, и тут…
– Что у вас за повязка, шторм-мичман?
– Извините, вчера с разгону саданулся в торпедном отсеке об вентиль. Врач уже смотрел. Слава Богине Матери, не требуется зашивать.
Что прикажете делать по этому случаю? Набрасываться на подчиненного и срывать с него пластырь? Там внутри, под ватой, все равно не окажется пространственный провал с мерцающими солнцами. Подсознание бдительно, оно сразу изобретет окровавленную неясность. А в крайнем случае может и садануть по темечку несколькими минутами беспамятства, дабы в этой паузе подрихтовать могущий пойти по шву мир. Вроде бы бравый мичман слишком резво отмахнулся от ни за что ни про что набросившегося офицера. Ну и перестарался: в руке оказался гаечный ключ.
Но все ж таки с лицами проще, чем с одеждой. А еще с голосами. И то и другое получалось запоминать. Так что для тех, кто верит в реалистичность мира (понятно, если бы таковые существовали), то, чем занимался Стат Косакри, могло именоваться «развитием памяти». Ну что же, в какой-то мере это соответствовало истине.
40 
