88 
Это была такая мука! Она уже перестала что-либо соображать. Потом вдруг мелькнула спасительная мысль: надо выпить снотворное!
Машенька вскочила. Она прекрасно знала, где у Лидии хранятся запасы. Та тоже часто мучилась бессонницей и не раз говорила об этом подруге.
«У нее, кажется, есть феназепам, – подумала Машенька, чьи собственные лекарства остались в сумочке, а сумочка в маленькой комнате. Заходить туда было страшно. – Надо выпить пару таблеток. Не поможет – выпить еще. Я должна дождаться утра».
Она не решилась включить свет. Проснется Кит и вновь станет ругаться, называть ее придурошной. Самое обидное, что это правда. Она больна и знает об этом. Нормальный человек так себя не ведет. Нормальный человек не боится привидений. Он в них не верит. Нормальный человек засыпает без снотворного. Ругая себя, Машенька отправилась искать таблетки.
В комнате на столе по-прежнему лежала свеча, там же валялся коробок спичек. Машенька прокралась к столу, зажгла свечу и, прикрывая ее рукой от Кита, на цыпочках заскользила к комоду. Словно балерина, исполняющая танец на бис. Проделав балетные па, Машенька достигла комода и в заключение своего сольного номера, низко присев, перевела дух. Лекарства лежали в одном из ящиков, она начала с нижнего.
Бормоча что-то себе под нос, Машенька с азартом принялась рыться в ящике. На кухне раздался какой-то звук. Заскрипела половица.
– Шуршите себе, шуршите. Я от вас сейчас избавлюсь, – бормотала Машенька. Ей казалось, что на нее кто-то смотрит из темноты. – Нашла!
Она выхватила коробочку с лекарством и распрямилась. Ее взгляд упал в мутное зеркало буфета, стоящего по правую руку. Там отражалась женщина со свечой в руке. Сначала Машенька подумала, что это она сама, но потом поняла, что обозналась. У женщины оказалось старое лицо. И вся она была какая-то поблекшая, неопрятная. И в белом. Машенька в ужасе завизжала. Свеча в ее руке погасла. Та в зеркале тоже исчезла. В комнате стало темно. Машенька от ужаса закрыла глаза и завизжала еще громче.
– Что случилось? – сел на диване Кит. – А?
– Я… я стала старой… – прошептала Машенька. – Мне сорок лет… Или даже пятьдесят…
Она в ужасе стояла у комода, сжимая в руке упаковку с таблетками.
– Включи свет, – зевая, сказал Кит.
– Нет! Я не хочу этого видеть!
– Тогда ложись спать!
– Это не поможет! Я старая!
– Дура, – сплюнул Кит.
Машенька метнулась в кухню и в темноте нашарила на плите чайник. Она была в ужасе. Было страшно включить свет. А если она опять увидит в зеркале старуху? Так хочется проверить, почудилось ей это или нет. И хочется, и страшно. Включить свет – значит начать все сначала. Идти в комнату со свечой, смотреть в зеркало.
– Это все бред… галлюцинации… от бессонницы, – шептала Машенька, торопливо глотая таблетки, одну, другую, третью, и запивая их водой прямо из носика закопченного чайника. – Мне это только кажется. Я не могла состариться за одну ночь… И за один день…
Она плюхнула чайник обратно на плиту и метнулась к дивану, по пути ударившись об угол. Но боли не почувствовала. Она с головой забралась под одеяло и замерла.
– Эй! – позвал из-за занавески Кит. – Что делаешь-то?
Он какое-то время подождал. Машенька молчала. Она так измучилась, что таблетки подействовали сразу. Да и доза была большой.
– Тьфу, курица! Разбудила! – разозлился Кит.
И вдруг знакомый голос позвал:
– Коля…
Он вздрогнул. В комнате было темно, хоть глаз выколи. Послышался жалобный стон. И тишина.
– Черти бы вас драли, – неизвестно кому сказал Кит и стал напряженно вглядываться во тьму. Ему показалось, что у буфета стоит кто-то в белом.
– За что ты со мной так, Коля? – прошелестело в темноте.
– Ленка, – пробормотал Кит. – Опять она. Чего тебе надо? – грубо спросил он.
– За что ты меня убил?
– Я тебя не убивал!
– Нет, это ты меня убил. Ты, Коленька…
– Ты не Ленка, – сказал Кит. – Ты Лидка, сожительница моя. Я тебя не убивал! Не я это! Сгинь, слышишь? Нет привидений. Мне по телевизору сказали.
– Это ты меня убил, Коля.
– Тебя маньяк топором зарубил. Он мне сам сказал.
– А свои мысли у тебя есть? – с иронией спросило привидение. – Что ж ты всех слушаешь, дурачок ты мой?
– Сгинь! – рявкнул Кит. – Не убивал я тебя! Ступай к себе в ад!
– Я-то пойду. Мой ад под землей, а твой на земле. Я буду гореть, а ты гнить заживо.
Кит похолодел.
– Исчезни, – взмолился он. – Не трогал я тебя. Хотел, каюсь. Но не убивал.
88 
