102 
— Вы сказали — был? Его уже арестовали?
— Арестовали, — кивнул полковник, — только допросить не успели. Он умер в тюремном госпитале.
— Как? Сам?
— Резонный вопрос. По официальному заключению — сам.
— Глеб Евгеньевич, — тихо спросила Маша, — как вы узнали, что Юлию Воронину сыграла именно я?
Константинов молча вытащил из кармана коробочку из-под контактных линз.
В палатку заглянул фельдшер.
— Товарищ полковник, я извиняюсь, там ребята бомжа какого-то подобрали, говорят, бродил по лесу.
Вадим выскочил из палатки первым. «Андрюха жив!» — прозвучало у него в мозгу.
На траве сидел страшно худой, сгорбленный старик в лохмотьях. Реденькая седая борода чуть шевелилась на легком ветру.
— Неужели это он? — прошептала Маша. — Ты ведь не видел его мертвым! Он мог выжить…
— Нет, Машенька, — грустно покачал головой Вадим. — Андрюха погиб. Это совсем другой человек. Такие, как он, есть в каждом селе здесь, в горах. Этому повезло, а Андрюха погиб. Как тебя зовут? — обратился доктор к старику.
— Иван, — тихо ответил тот.
ЭПИЛОГ
Перед самым Новым годом пошел дождь. Москва утопала в ледяной слякоти, только по ночам глубокие лужи затягивались тонкой корочкой льда. Иногда дождь сменялся колючей серой крупой, которая таяла, не долетая до земли.
— Если сейчас ударит мороз, — говорил Машин папа, усаживаясь на заднее сиденье «Тойоты», — будет такой гололед, что вам, Вадим, прибавится работы. Всех ведь и с переломами, и после дорожных происшествий — к вам везут, в Институт Склифосовского.
На чудом уцелевшей «Тойоте» теперь красовался московский номер. Она не ехала, а почти плыла по глубоким лужам старомосковских переулков. Выехали на Тверскую, под колесами захлюпала ледяная каша.
— Лева, закрой окно, — сказала Машина мама, — ты нас простудишь.
— Натальюшка, тепло ведь. Так приятно ехать с приоткрытым окном!
— Но не в декабре!
— Тоже мне, декабрь, — пожал плечами Лев Владимирович. — Вадим, у вас там, за городом, есть хоть немного снега?
— Там все бело. Лев Владимирович. Никакой слякоти.
— Хорошо. А то Новый год без снега — это грустно. В тихом дачном поселке в сорока километрах от Москвы Вадим купил небольшую двухэтажную дачу. Денег, полученных за квартиру и дом в курортном городе, едва хватило на покупку и ремонт подмосковного коттеджа. Ремонт пришлось делать капитальный, проводить горячую воду, встраивать ванную. Закончился он всего неделю назад. Новый год собирались встретить вчетвером, с Машиными родителями, в новом свежеотремонтированном доме. А сегодня, тридцатого декабря, должна состояться премьера на учебной сцене Малого театра. Известный молодой режиссер поставил со студентами спектакль по пьесе Островского «Бешеные деньги». Маша играла главную роль — Лидию Юрьевну Чебоксарову, взбалмошную и расчетливую красотку.
— За городом, конечно, хорошо, — вздохнула Наталья Дмитриевна, — но страшновато зимой, особенно когда вы, Вадим, сутки в своем Склифе дежурите, а Машенька там ночью одна.
— Наталья, перестань, пожалуйста, — поморщился Лев Владимирович, — мы уже давно все на эту тему переговорили, все слова сказали. За городом не опасней, чем в Москве. А воздух там чище, тишина, петухи по утрам кричат. Как, Вадим, кричат у вас петухи по утрам зимой?
— Кричат. Но не у нас в поселке, а в соседней деревне.
Официальная премьера спектакля намечалась на первые дни после Нового года, а эта игралась «для мам и пап», по старой театральной традиции. Зрительный зал учебной сцены вмещал всего триста человек, и из этих трехсот не было практически ни одного случайного зрителя. Войдя в фойе, Вадим почувствовал себя неловко в театральной толпе, где все со всеми знакомы.
К Машиным родителям кто-то без конца подбегал, здоровался, обязательно целуясь, спрашивал, как дела, тут же убегал, не выслушав ответа, но и они отвечать не собирались. С Вадимом тоже здоровались, как со старым знакомым.
Красивый молодой человек, похожий на какого-то известного американского актера, проходя мимо, сказал Машиным родителям «добрый вечер», а по Вадиму скользнул невидящим взглядом.
— Саня, а ты разве не занят в спектакле? — спросила Наталья Дмитриевна.
Но молодой человек уже растаял в толпе.
«Тот самый Саня, у которого случился острый аппендицит, — догадался Вадим, — на какого же американского актера он похож?»
102 
