Лёгкий, ненавязчивый романчик 
78 
– Сколько же ему ныне, Василий Григорьевич?
– Да уж четырнадцатый годок пошел, матушка.
– Как время-то летит...
– Летит, матушка-государыня, ох как летит...
– Ну и каков же он?
– Хорош. Робок только. Нечувствителен ни к чему. Уж как я ни стараюсь... А так вместе с моими и французский знает и по-немецки...
Екатерина задумалась. Велела написать указ о пожаловании Алексею Григорьевичу Бобринскому графского достоинства Российской империи. Фамилию выбрала по названию села Бобрики, купленному для него еще при рождении. Затем велела секретарю позвать старика Ивана Ивановича Бецкого [60] и поручила тому взять попечительство над отроком, обретающимся в семействе Шкурина.
– Матушка, – говорил, разнежась, Потемкин, оглаживая крутой живот Екатерины, – а нашему-то исчадию, каку-таку фамилью давать будем? Что-то мне в голову ничо нейдет...
– А чего долго думать, отсечем, чего лишнего у тебя есть, – она ласково потрепала фаворита за «лишнее», – и будет он... Темкин.
Григорий Александрович захохотал:
– Да куды ж я без сего «лишняго-то» сгожуся, ни тебе не надобен, ни... – он осекся.
– Во-во, – подхватила Екатерина, – ни другим...
– Что ты, мать, каким другим, об чем говоришь! Я только хочу сказать, фамилия Темкин как-то не больно...
– А чем не по нраву? Темкины престолу российскому издревле служили, поранее вас... Князь Михайла Михайлович Темкин-Ростовский был при Алексее Михайловиче боярином и дворецким. С ним род пресекся, так мы и возродим...
– Гляжу, все уж и без меня надумано, – недовольно проговорил Потемкин. – Не без пособия, поди, разлюбезной Аннеты Протасовой... Она у тебя не токмо что entremetteuse <Сводница (фр.).>, но и в герольдмейстерах обретается...
– А это, сударь мой, не твой дело, кого мне в мой штат взять и к какому делу приставить. Насчет Annete помолчи. Я ведь не спрашиваю, зачем ты для Alexandrint Энгельгардт шифр фрейленский выпросил. Чтобы, поди, ближе была?..
– Бог с тобой, Катя... Она же мне родня...
– Вот и то-то, что родня. Все вы о родне сильно радеете. Один – свой кузин в тринадцать лет вздумал violer <Изнасиловать (фр.).>. Теперь женится, чтобы грех прикрывать... Другой – тоже очень родня свой любить. Особливо niece – племянниц... У сына-наследника любовь втроем в пышный цвет цветет...
– Да ты что, матушка-государыня, об чем толкуешь...
– А это не твой ли billet doux?
Екатерина достала из ночного столика сафьяновый бювар и вынула голубой листок. Потемкин внутренне похолодел. Он узнал свой почерк. Между тем императрица, прищурившись, стала читать:
– «Варенька, жизнь моя, ангел мой! Приезжай, голубушка, сударка моя, коли меня любишь. Целую всю тебя. Твой дядя». Фи, ? libertin! Elle a quinze ans! <Распутный! Ей пятнадцать лет! (фр.).>
– Катя, Катя, уймись, погляди на подпись: «дядя». Об чем разговор, каки-таки подозрения? И при чем тут великий князь, с какого боку приплелся?
Слава богу, вспышку удалось погасить, перевести на дурака-наследника. Настроение женщины в том положении, в каком пребывала Екатерина, меняется быстро. После свадьбы Павла с Вильгельминой, получившей при православном крещении имя Натальи Алексеевны, бюджет Малого Двора был подурезан, за счет потешного войска цесаревича. И это еще больше осложнило взаимоотношения матери с сыном. Узнав от шпионов последние новости из Гатчины, она не придала им до поры особого значения. Но фавориту решила открыть.
– Ах, Гришенька... Али не знаешь, что там промеж них Андрей Разумовский втерся? С самого начала он ей – милым другом. Как же, ездил за нею... Может, потому она и не давалась нам с Annet’ой и Роджерсону для женского осмотру. Только мой-то дурачок ничего не видит и не слышит.
Потемкин даже приподнялся на локте от неожиданности:
– Погоди, Катя, да она что – али брюхата? От кого?
– Ну это пустое! На брюхе печати нет. Кого родит, тот и наследником станет.
– А как же Протасиха-то твоя, не углядела что ли... – начал было Потемкин, но императрица прервала его. Настроение ее снова сменилось и лицо потемнело:
– Хватит о фрейлин. Ныне, сударь, извольте отправляться к себе в покои. Я не желаю больше на этот тема говорить...
5
«Ну, Аннета, ну сука, – кипел Потемкин, пробираясь по винтовой лестнице к себе наверх и вспоминая выпад императрицы в адрес племянниц. – И когда успела все вызнать? Говорила Парашка, что Протасиха – змея подколодная. Надо было в первые же дни раздавить. Ну, погоди, пробня х......»
78 
