очень нудно 
84 
У алтаря Илья Посохов остановился и принялся оглядываться по сторонам, словно пытался глазами кого-то увидеть или услышать подсказку, тихий шепот. Но кроме воркования голубей и сонного карканья ворон, мальчик ничего не услышал. Он вошел за алтарь и, держа перед собой вытянутые руки, нащупал икону Казанской Божьей матери, лежавшую на развернутом полотенце. Он закутал доску, завязал ее и, прижав к груди, покинул церковь, продолжая сжимать в руке кольцо с двумя ключами.
От церкви он пошел не к деревне, а стал спускаться по залитой серебристым лунным светом узенькой тропинке с пригорка вниз, к лугу. На лугу, ни на мгновение не остановившись, он свернул и направился к реке. Через четверть часа он уже стоял у высокого дощатого забора, держа на вытянутых руках, как тарелку, полную супа, икону, завернутую в белое полотенце.
Из-за забора раздался тихий голос:
– Иди сюда.
И мальчик повиновался ему, словно это был голос отца. Вошел во двор. С плеч Ястребова крупными складками спадала шелковая накидка. Его глаза были такими же невидящими, как и глаза мальчика. Лунный свет заливал двор; желтый песок, двумя холмиками лежащий у подкопанного огромного мельничного жернова, был похож на пепел, такой же серый и серебристый. На площадке неподалеку от мельничного жернова было выложено изображение иконы, принесенной мальчиком из церкви. Разноцветные мелкие кристаллики поблескивали и искрились, и изображение казалось стеклянным в лунном свете.
Ястребов заставил мальчика остановиться у ямы, взял в руки зубчатую доску, похожую на гигантский гребень, и принялся этой доской, этим странным гребнем, бормоча и выкрикивая гортанное слово, проводить по выложенному на песке изображению иконы. Мелкие сверкающие кристаллики смешивались, меняли места. И вскоре изображение исчезло, черное смешалось с белым, красное – с синим.
Ястребов заровнял площадку.
– Туда положи, слышишь, под камень.
Ребенок опустился на колени, спрятал икону под подкопанный мельничный жернов.
– Засыпай ее.
И сын священника собственными руками принялся сталкивать, сыпать в яму песок пепельного цвета. Вскоре Ястребов заровнял место. Приблизился к ребенку, положил на голову обе свои руки, крепко сжал пальцы, свел ладони, словно боялся, что голова мальчика выскользнет из ладоней, как арбуз.
– Все. Забудь, что было, иди и ложись спать. Ты сюда не приходил. Я тебя не звал. И в церкви тебя не было. Ты спал, даже никаких снов не видел. Ты меня понял? – глядя в невидящие глаза ребенка, внятно произнося каждое слово, говорил Ястребов.
Мальчик моргнул, но кивнуть головой не смог, так крепко сжимал его голову мужчина в длинной шелковой накидке.
Доведя мальчика до калитки, Ястребов вытолкнул его.
– Иди и никогда сюда не возвращайся, – словно бы ударил в спину голос.
И Илья пошел, ускоряя шаг.
Он неслышно вошел в дом, повесил в шкаф ключи от церкви. Тихо проскользнув в спальню, он даже не взглянул на старших братьев, забрался под одеяло, свернулся калачиком и забылся сном.
А наутро к дому священника прибежал церковный староста, возбужденно размахивая руками, словно отгоняя назойливых ос.
– Батюшка Павел, – еще с порога закричал старик, – церковь открыта, дверь нараспашку!
– А в церкви никого?
– Обокрали! – воскликнул священник.
Холмогоров вошел в гостиную. Он уже был одет и умыт. Спокойно посмотрел на нервничающего старика, на перепуганного отца Павла, на побледневшее лицо матушки Зинаиды.
– Когда вы это увидели?
– Сын пастуха сказал. Он стадо гнал возле церковной ограды, смотрит: церковь открыта, и в ней никого. Я уже там побывал, это пять утра было…
– Господи, помилуй! – быстро обуваясь, бормотал отец Павел.
– Я подвезу, – сказал Холмогоров.
Вскоре машина уже стояла у церкви.
– Наверное, нет иконы, – крестясь, а затем переступая порог церкви, прошептал Андрей Алексеевич.
– Как нет!?
Втроем мужчины вошли в алтарь.
– В милицию надо, – сказал священник, глядя на церковного старосту, а затем на Холмогорова, словно спрашивал разрешения на подобный поступок.
Холмогоров кивнул. Доски пола поскрипывали, он рассматривал их.
– Вечером церковь убирали? – спросил он.
– Да. Я сам собственными руками закрыл и замки еще проверил. Я всегда так делаю. Отец Павел и матушка уже пошли, а я остался свечи убрать с женщинами. Мы вместе выходили.
84 
