очень нудно 
30 
– Мои сограждане-американцы, живущие в подземных убежищах, лишены даже этого краткого, радостного мига.
Вы лишены возможности вспоминать этот краткий миг счастья, предвкушать его или наслаждаться им. И пусть он недолог, вы имеете на него право. Но из-за пагубного безумия, совершенного пятнадцать лет назад, вы обречены на ночь в преисподней. И каждый день вы расплачиваетесь за безумие, в результате которого вы были изгнаны с поверхности Земли, подобно тому как Бич Божий изгнал из рая двух прародителей рода человеческого. Но это несправедливо.
Я заверяю вас, что в один прекрасный день этому отчуждению придет конец.
Эти тесные рамки, которыми ограничено ваше повседневное существование, подменившее ту жизнь, которая принадлежит вам по праву, это ужасное несчастье, эта несправедливость - все, все это исчезнет при первых же звуках трубы, возвещающей о начале Страшного суда. И начнется он внезапно, он вынесет вас, вытолкнет вас, даже если вы будете сопротивляться, обратно на землю, которая ждет вас, ждет, что вы предъявите на нее свои права. Мои дорогие американцы, мы представляем ваши интересы и в то же время являемся не более чем сторожами, охраняющими ваше имущество. Но все, что находится сейчас здесь, наверху, рассеется как дым, и вы возвратитесь к себе домой.
И даже память о нас, само понятие о нас, живущих сейчас наверху, канет в Лету.
Речь "чучела" завершалась такими словами:
– Вы даже не сможете нас проклясть, потому что вы не вспомните, что мы когда-то существовали.
"Господи, Господи!" - подумал Адамс. - "И он еще хочет почитать мою речь!"
Однако, увидев его замешательство, Дэвид Лантано спокойно сказал:
– Но я же следил за вашей работой, Адамс. Вы многого достигли.
– К сожалению, это не так, я всего лишь пытался рассеять их сомнения относительно необходимости тех условий, в которых они живут. Но вы же, по сути дела, сказали, что жизнь под землей не просто необходимость, а незаслуженно постигшее их страшнее, но преходящее бедствие. Ведь существует огромная разница между тем, как я использую "чучело" Йенси, чтобы убедить их в том, что они должны продолжать жить под землей, потому что на поверхности условия значительно хуже из-за бактерий, радиации и смертельной опасности для жизни, и тем, что вы сделали. Вы ведь дали им торжественное обещание, заключили с ними договор, дали им ваше слово, то есть слово Йенси, что когда-нибудь они будут прощены.
– Да, - уклончиво ответил Лантано, - так сказано в Библии - Бог простит, или что-то в этом роде.
Он выглядел усталым, еще более усталым, чем Линдблом, все они устали, все, кто принадлежал к их гильдии. Каким тяжким грузом, подумал Адамс, оказалась та роскошь, в которой мы живем. Мы страдаем по собственной воле, потому что никто нас к этому не принуждал. Он явственно читал это на лице Лантано, как некогда подмечал это у Верна Линдблома. Но не на лице Броза, неожиданно подумалось ему. Человек, стоящий у руля власти и несущий самую большую ответственность, не испытывал почти никаких, а скорее всего, совершенно никаких угрызений совести.
Неудивительно, что они постоянно испытывают страх, неудивительно, что по ночам их мучают кошмары, - они сознательно служат Богу Зла.
Глава 9
Речь его так и осталась в атташе-кейсе, быть может - навсегда; он так и не показал ее Дэвиду Лантано и не ввел ее в Мегалингв 6-У. Вместо этого Адамс устремился по скоростному переходу, соединявшему Агентство с гигантским книгохранилищем-архивом, в котором хранились все накопленные человечеством с довоенных времен знания, законсервированные навечно и, разумеется, доступные по первому требованию таких же, как он, представителей элиты.
Он хотел теперь воспользоваться крупицей этих знаний.
В просторном центральном зале он стал в очередь, а когда наконец оказался перед железкой типа XXXV и Мегалингвом 2-У, которые составляли единое целое, монаду, распоряжались этим лабиринтом из футляров с микрокассетами, в каждом из которых умещалось двадцать шесть томов справочных материалов, Адамс задумчиво сказал, слыша свой собственный голос как бы со стороны:
– Откровенно говоря, я испытываю определенное замешательство, я не разыскиваю какую-то конкретную книгу, как, например, "О природе вещей"
Лукреция, "Письма провинциала" Паскаля или "Замок" Кафки…
Все это уже было в прошлом - эти книги растворились в нем вместе с непревзойденным Джоном Донном, Цицероном, Сенекой и Шекспиром.
30 
