очень нудно 
62 
Валентин Борисюк чувствовал себя хуже всех. Он тоже сообразил: это ловушка. Пока не раздался звонок в дверь, надежда еще оставалась — Грушин ничего не знает. Это ошибка, случайность. Его, Валентина Борисюка, приняли за кого-то другого! Но теперь он понял: так просто из этого дома не выпустят. Что? Неужели в тюрьму? Он был наслышан об ужасах, которые там творятся. Валя рос в уютной квартирке со всеми удобствами, обихоженный и обласканный. Да, родители постоянно ссорились из-за денег, которых не хватало, но на качестве приготовленной пищи и чистоте постельного белья это не отражалось. Мама готовила великолепно, а белье пахло лавандой.
Теперь же кандидатки в жены, сменяя друг друга, поддерживали порядок в его квартире, а мама по-прежнему приносила знакомые с детства кастрюльки с едой, которую оставалось только разогреть. И регулярно забирала грязное постельное белье, принося взамен то, что знакомо пахло лавандой. Тюрьма — это ужас! Кошмар! Вонь, грязь, нечистоты. Нет, в тюрьме ему не выжить!
А как же карьера? Валентин был в шоке. Сначала следователь, а теперь — этот… Свидетель. Но, может, Грушин ошибся?
Вот он, стоит на пороге. Улыбается.
— Прикройте, пожалуйста, дверь, — попросила Прасковья Федоровна. — Дует.
— И этот… как там его? Может услышать голоса, — напомнил Сид.
Грушин послушался и плотно прикрыл за собой дверь.
— Ну что, гости дорогие? Созрели?
— Созрели для чего? — презрительно спросила Инга.
— А ты, я вижу, маешься? Шампанское кончилось, а тебе стыдно признаться Артему, что ты употребляешь и крепкие спиртные напитки. И пивком балуешься. И дымишь, как паровоз.
— Что ты несешь? — пробормотала Инга.
— На спор: у нее в сумочке пачка сигарет. Сейчас она мечтает о том, чтобы выйти на чердак и тайком покурить. Хоть одну затяжечку! Ну что, Инга? Угадал? Артем, да перестань маячить!
— Все-таки я пойду отправлю шофера, — сказал тот.
— А может, это не он? — спросила Прасковья Федоровна. — Может, соседи?
— В одиннадцать ночи? — фыркнула Инга.
— Нет, это не соседи, — сказал Грушин. — Это действительно мой бывший личный водитель, который вот уже с год возит Артема. Я его вызвал, и он приехал.
— Постой-ка… С год! — Артем остановился и хлопнул себя по лбу. — Вот оно! Еще один человек, который работает на моей фирме со дня ее основания! То есть с того момента, как мы разделились! И как я раньше не сообразил? Ведь он тебе в рот смотрел! Ольга потому и избавилась…
— А ты не спеши с выводами, — улыбнулся Грушин. — Тебе бы только крайнего найти. Между прочим, в отличие от остальных, у тебя богатый выбор. Ты только посмотри! Инга, Валентин, теперь еще и шофер!
— Грушин, ты на что намекаешь? — вскинулась Инга.
— На то, что Артема Дмитриевича Реутова вот уже около года шантажируют. Да, я открываю одну карту. Позиция минус один.
— Я так и думала, — с удовлетворением кивнула писательница. — Между прочим, Даня, ты нам не Америку открыл. Представить себе владельца фирмы, богатого человека, у которого шикарная машина, квартира и немалые деньги в роли шантажиста… Это просто смешно!
— А представить Киру в роли шантажируемой? — тихо спросил Грушин.
— Еще смешнее!
— Тогда кого же она шантажировала? Может быть, Артема? Раз один шантажируемый открылся? — предположил хозяин.
— Мы никогда с ней раньше не пересекались, — пожал плечами Артем.
— Ну, пути Господи неисповедимы.
— Может быть, хватит? — влез в разговор Сид. — Чего делать с шофером? Он же сейчас поднимется сюда!
— Ну, наш Ваня человек терпеливый, — усмехнулся Артем. — Может всю ночь просидеть на диване, пока не позовут.
— Валентин, а ты почему молчишь? — обратилась к заму по рекламе Инга. — Да что это с тобой?
— Господин Борисюк догадался, что для него все кончено, — рассмеялся Грушин. — И думает о тюрьме. Там такие ужасы! Представьте себе: ведь его будут бить! Возможно, ногами. А может, и чего похуже. Через несколько лет он выйдет оттуда калекой. Если выйдет. Следователь тебя просветил перед смертью, Валентин? Что бывает в тюрьме с такими, как ты?
Борисюк не ответил. Он впал в болезненное состояние, когда единственная мысль, оставшаяся в голове, бегает по кругу, словно мышь в клетке. Мечется лихорадочно, в поисках выхода. А выхода нет.
— Может быть, мне спуститься к Ване? — вызвалась Инга. — Я бы могла с ним поговорить.
62 
