очень нудно 
110 
– Кулагин был художником, – напомнил Федор Филиппович, с хмурым выражением лица разглядывая четкую, красочную фотографию резиновой лодки, борт которой был распорот вдоль и оттого напоминал разинутый беззубый рот древнего старика, обладавшего к тому же диковинным зеленым цветом кожи. – Этот человек мог быть его коллегой. Так сказать, товарищем по цеху.
– Насколько мне удалось выяснить, Кулагин старательно избегал товарищей по цеху, – возразил Глеб. – С тех самых пор, как его с треском вышибли из Союза – за правду, как он не без оснований считал. Впрочем, я попытался пройтись по галереям. Уже в первой дама, что стояла за прилавком, разок взглянув на мою фотосессию, забле... Простите, – спохватился он и, повернувшись к Ирине, прижал к сердцу ладонь. – Словом, ей стало нехорошо. Понятия не имею, кто после этого вычищал ящик кассы. Деньги, по крайней мере, точно пришлось стирать.
– Не увлекайся, – с легкой укоризной сказал ему Федор Филиппович. – Все хорошо в меру, в том числе и натурализм. Так что не имеющие прямого отношения к делу детали разрешаю опустить.
– Если опустить детали, не имеющие прямого отношения к делу, ничего не останется, – сказал Сиверов и постучал ногтем по крышке стола-аквариума. – Цып-цып-цып... Смотреть на вас не могу. Тоже небось ждете не дождетесь, когда я свалюсь в вашу посудину и захлебнусь. То-то будет пир!
– К делу, – строго напомнил генерал.
Сиверов пожал плечами.
– Если вы настаиваете... Словом, в первой галерее я ничего не добился, только зря сгубил чистый носовой платок. Во второй я выбрал для своих расспросов мужчину – директора, если не ошибаюсь. Этот оказался немного крепче. Во всяком случае, до туалета он добежал и уже оттуда через дверь сообщил мне, что никого похожего сроду в глаза не видел. Судя по звукам, которыми перемежалось это ценное сообщение, он говорил правду – ничего подобного ему видеть явно не доводилось.
Ирина на мгновение стиснула зубы, закрыла глаза, снова их открыла и, протянув над столом руку, взяла из вазы румяное яблоко – дар солнечного Казахстана. Рука у нее при этом нисколечко не дрожала, и Ирина мысленно похвалила себя за стойкость и мужество. Преодолев рвотный позыв, она с вызывающе громким хрустом надкусила яблоко и стала жевать. Позыв многократно усилился, но Ирина скорее умерла бы, чем позволила Сиверову, который, похоже, задался целью выжить ее из комнаты, заметить, до чего ей скверно.
А скверно ей было так, что хуже некуда. На экран компьютера она, слава богу, смотрела под острым углом и почти ничего не видела – так, какие-то синеватые контуры на желтом, отливающем металлическим блеском фоне. Но и того, что видела, ей было более чем достаточно. Да еще этот сопроводительный текст в исполнении Глеба Петровича!
Потянувшись за яблоком, она невольно взглянула на экран ноутбука – взглянула почти под прямым углом, отсюда и спазм в желудке. С хрустом жуя яблоко и внутренне содрогаясь всякий раз, когда приходилось глотать то, что прожевала, Ирина силилась и никак не могла отогнать маячившее перед внутренним взором жуткое видение синевато-серого вздутого лица, основательно кем-то объеденного – рыбами, наверное, иначе с чего бы это Глеб Петрович вдруг проникся такой нелюбовью к обитателям аквариума?
Потом тошнота немного отступила (может, яблоко помогло?), сознание прояснилось, и Ирина резко выпрямилась в кресле.
– Постойте, – сказала она. – Верните, пожалуйста, кадр.
– Какой? – удивленно спросил Сиверов, с готовностью елозя мышью по коврику.
– Тот, где крупным планом снято лицо этого... неизвестного.
– А вы уверены? – спросил Глеб.
Вопрос прозвучал мягко, без тени насмешки и даже без привычной иронии. Ирина ни в чем не была уверена, и меньше всего – в своем желудке, где только что съеденное яблоко уже устроило что-то вроде восстания, но в ответ лишь упрямо мотнула головой.
– Верните кадр, – повторила она.
Сиверов вернул нужный кадр и, отвернувшись от экрана, стал смотреть на нее с видом человека страхующего гимнаста, который выполняет смертельно опасный трюк под куполом цирка.
Подавшись вперед, Ирина посмотрела на экран и быстро отвернулась.
– Уберите, – сдавленным голосом попросила она. – Выключите, пожалуйста.
Сиверов сразу щелкнул кнопкой мыши, и жуткое видение раздутого синего лица исчезло, сменившись мирной картинкой заброшенной аллеи, усыпанной золотой осенней листвой. Ирина смотрела на эту заставку, и ей казалось, что она, как надутый водородом резиновый шарик, плавает где-то там, среди старых, вызолоченных октябрем деревьев, и из-за каждого ствола, подстерегая ее, выглядывают мертвенно-синие нечеловеческие рожи с голодным блеском в холодных рыбьих глазах.
110 
