113 
– Ирина Константиновна, – со странной торжественностью в голосе произнес Федор Филиппович, – я не знаю, удастся ли мне добиться представления вас к правительственной награде. Воинского звания у вас нет, поэтому вас и повысить нельзя. О широкой славе и портретах на первых страницах газет я вообще не говорю, наши люди попадают в выпуски новостей разве что посмертно... Все, что я могу сделать, это выписать вам денежную премию. Умоляю, не обижайтесь. Я же не виноват, что система так устроена...
– Что происходит? – осторожно спросила Ирина. – Это что, какой-то розыгрыш?
– А давайте выпьем, – неожиданно предложил Сиверов. – Товарищ генерал, верните бутылку, вы ж у нас непьющий по состоянию здоровья!
– Вот поэтому она и у меня, – сказал Потапчук. – Хотя... Черт с вами, пейте.
И с громким стуком поставил коньяк на стол.
– В чем дело? – снова спросила Ирина, и прозвучавшая в ее голосе тревога очень не понравилась ей самой. Господа чекисты выглядели... ну, скажем так, не совсем нормальными.
– Да все в порядке, – успокоил ее Глеб. – Просто вы только что, можно сказать, закрыли дело.
– Как это?
– Теперь они у нас в кармане – все, кто до сих пор не выбыл из игры по состоянию здоровья. Осталось только подъехать на панораму, уточнить список этих деятелей и вычеркнуть из него покойников. А остальных, что называется, взять на цугундер. Кто бы мне еще сказал, что это за цугундер такой...
– Ничего не понимаю, – призналась Ирина.
– Сейчас поймете, – пообещал Сиверов. – Давайте возьмем вашего Зарубина. Хотя пример, скажем прямо, нетипичный. Но пускай будет он. Все просто, как удар кирпичом по затылку. Нехватка денег на операцию жене – это мотив. Веский мотив, я бы в такой ситуации... гм... – он смущенно кашлянул в кулак. – Словом, выбирая между жизнью драгоценной супруги и какой-то там, извините, картиной, пусть даже очень большой и известной, нормальный человек долго колебаться не станет. Я не в курсе, как ведут себя в подобных ситуациях искусствоведы...
Он сделал паузу, и Ирина воспользовалась ею, чтобы попытаться представить, как ведут себя в подобных случаях искусствоведы. Допустим, жизнь отца, Константина Ильича Андронова, против... ну, чтоб далеко не ходить за примером, Моны Лизы. Шедевра мировой живописи. Самой, без преувеличения, известной картины на земном шаре.
Если бы этот дикий выбор предложили самому Константину Ильичу и если бы кому-то удалось убедить профессора в серьезности поставленной перед ним дилеммы, решение доктора искусствоведения Андронова было бы вполне предсказуемо. Профессоров, в том числе и искусствоведов, на свете предостаточно, а Джоконда – одна. Так о чем тут думать?
Ирина немного поразмыслила и пришла к тому же выводу: думать тут не о чем. Джоконд на свете – пруд пруди. В альбомах с репродукциями, в школьных учебниках, на обложках книг и журналов, на майках, на полиэтиленовых пакетах – да где угодно, черт подери! Сколько россиян были в Париже и почтили своим визитом Лувр? Сотни? Тысячи? Десятки тысяч? А сколько из оставшихся сотен миллионов, которые никогда не были во Франции и никогда туда не попадут, не видели странной улыбки Моны Лизы? Единицы! Ну, пускай десятки, хотя это уже маловероятно...
Вот и получается, что Джоконд, пускай себе и отпечатанных на современном цветном принтере без каких бы то ни было мук творчества, на свете хоть отбавляй. А отец у человека всегда один. И неважно, кто он – профессор и знаменитый на весь мир искусствовед или водитель автобуса. Ни одна картина в мире не стоит человеческой жизни.
Это был совершенно не искусствоведческий подход к решению вопроса, но Ирина интуитивно чувствовала, что он единственно верный. А как иначе? Пожертвовать за великую картину собственной жизнью – это сколько угодно. Люди жертвовали жизнями и за меньшее, вообще ни за что, за бред собачий вроде победы мировой революции. Так что свою жизнь при случае отдать можно. Но чужую?!
– Я думаю, – сказала она, – что искусствоведы в подобных случаях должны вести себя как все нормальные люди.
– Это сильно упрощает дело, – сказал Сиверов. – Итак, мотив преступления налицо. И не говорите мне про реставрацию панорамы. Вы думаете, денег, полученных за эту работу, могло хватить на серьезную операцию в Германии? Да нет, конечно! Деньги пришли из другого источника, это была плата за работу по созданию копии "Явления...". А панорама...
– Боже мой! – ахнула Ирина. – Место! Как раз то, о чем мы говорили!
113 
