очень нудно 
55 
Точнее – в не законную, ибо Редер в Берлине, когда узнал о выходе линкора, схватился за седые виски:
– Как он смел вывести «Тирпитц» без одобрения фюрера? Ведь теперь, случись неудача… головы покатятся!
Но линкор, пронося свою гигантскую массу в промежностях шхер и фиордов, по «трамвайным путям» фарватеров уже стремился в открытый океан, и Редеру ничего не оставалось, как послать вдогонку Шнивинду строгое напоминание: «ЕСЛИ ОБСТАНОВКА СОМНИТЕЛЬНА – БЕЗ КОЛЕБАНИЙ ПРЕКРАЩАЙТЕ ОПЕРАЦИЮ». Германская эскадра с ловкостью прожималась через тесные «чулки» проливов, свежий ветер трепал мрачные штандарты флагмана…
«Тирпитц» вышел!
Теперь уместен вопрос: кто его остановит?
А разве найдется такой смельчак? Кто решится остановить это чудовище, если весь Home Fleet гоняется за ним третий год подряд, и желая его поразить, и боясь своего поражения? «Бисмарк» потребовал от Англии большого напряжения и риска. И погиб, пока не опустели его погреба, с машинами на ходу!
Теперь двинулся «Тирпитц» – близнец и собрат «Бисмарка»…
Вот он – смотрите на него!
Под тяжелым корпусом сами расступаются волны Ледовитого океана. Он всемогущ, и он отлично сознает свою первобытную силу – как доисторический ихтиозавр на допотопном болоте, где живет и пыжится всякая мелюзга. Ничто не задержит бег гитлеровского титана – последнее слово немецкой науки и технической мысли Германии, обращенной к убийству и порабощению других народов. Многие тысячи тонн крупповской брони, черных и цветных металлов, динамо-машины, способные осветить огнями любой столичный город Европы, фабрика новейшей электротехники, боевых расчетов автоматики, радиолокации и точнейшей ювелирной оптики заводов Цейса (не считая людей, каждый из которых проверен гестаповцами) – вся эта лавина живого и мертвого материала сейчас устремляется вперед, подавляя океан своим, небывалым величием…
Я еще раз спрашиваю:
Кто его остановит?
5 июля 1942 года.
Время – 16.33.
Курс – 182°…
Сметанин сдвинул наушники на виски, доложил на вахту:
– Справа по носу… пеленг… стучат винты!
«К-21» на экономическом режиме моторов шла под водой (погружение было необходимо для отдыха команды).
Командирскую вахту в рубке нес офицер Ф. И. Лукьянов.
– Говоришь, стучат? Сейчас проверим…
Мотор бесшумно подал перископ наверх. Откинуты в стороны рукояти наведения. В мутной пелене брызг и соленой накипи моря двигались, хорошо видимые, две подводные лодки.
– Командира в пост! Перед нами – цель: две «немки»…
Лунин шагал в пост с кормы. В самом теплом электроотсеке на широких спинах моторов спали продрогшие на вахтах сигнальщики. На дизелях, еще не остывших, была развешана мокрая одежда. Лунин проскакивал в узкие лазы. Бесшумно открывались и закрывались за ним двери. Тревога объявлена еще не была…
– Перед нами – две «немки», – доложил Лукьянов, когда Лунин вошел в секцию поста, жужжавшую и поющую аппаратурой.
– Словам не верю. Покажи…
Лукьянов уступил ему место возле перископа. Лунин прильнул к окулярам. Сначала ему тоже казалось, что он видит выставленные из воды рубки вражеских подлодок. Они медленно передвигались. И постепенно выступали из моря… выше, выше, выше!
– Это не лодки, – сказал Лунин, выпрямляясь. – Это КДП эсминцев типа «Карл Галстер», которые идут в строе уступа… Убедись сам!
Лукьянов посмотрел: верно, командно-дальномерные посты миноносцев (КДП), упрятанные в обтекаемые башни и высоко поднятые над рубками, теперь вырастали над морем… выше, выше, выше. Через минуту стали видны ажурные переплеты мостиков.
– Убедился? – спросил его Лунин.
– Так точно.
– В чем?
– Земля поката…
Время было 17.12, когда Лунин коротко объявил:
– Приготовиться к торпедной атаке!
Акустик «К-21» матрос Сметанин обнаружил гитлеровскую эскадру еще за 12 миль (почти за 20 километров). Теперь начиналось неизбежное сближение с нею. Шли минуты…
– Шум усиливается, – доложил Сметанин.
Лунин сказал:
– Эсминцы здесь не ягоды собирают. Очевидно, вслед за ними следует ожидать прохода других кораблей – более серьезных…
В 17.20 мотор снова подал перископ на поверхность моря. Николай Александрович, прищурясь, спросил Лукьянова:
– Помощник, хочешь глянуть?
Лукьянов присел возле перископа, мягкая каучуковая оправа окуляров почти с нежностью облегла его лицо.
55 
