очень нудно 
100 
– Я пришла узнать, нашлось ли у вас время провести анализ интересующего меня образна.
– Тот, что без номера, верно?
Я кивнула.
– Глазное яблоко?
Я снова кивнула.
– Его следовало сравнить с ЛМЛ № 37729?
– Да. – Меня всегда поражала его способность помнить наизусть номера дел.
– Сейчас скажу, минутку.
Гане направился к лотку для папок, быстро пробежал пальцами по делам, лежащим в среднем отделении, и, наконец, вытащил нужное. Я молча ждала, пока он просмотрит содержимое.
– Сравнительный анализ сделан, но отчет пока не готов.
– И каков результат?
– Совпадают.
– Нет никаких сомнений?
– Mais, oui. – Его брови недоуменно приподнялись. – Этот глаз и образец ткани принадлежат одному и тому же человеку.
Или людям, если они являются близнецами, мысленно поправила я его. Я поблагодарила Роберта и поспешила вернуться в кабинет.
Мои подозрения подтвердились. Глазное яблоко принадлежало одному из братьев Вайланкурт. Вероятно, какой-нибудь шустрый приверженец «Гадюк» нашел его на месте взрыва и решил попридержать у себя по каким-то лишь одному ему известным соображениям. Но тогда кто подложил глаз в мою машину?
Подходя к дверям, я услышала телефонный звонок, так что последние несколько ступенек преодолела махом. Это был Марсель Морен, находившийся сейчас несколькими этажами ниже.
– Вы не пришли на утреннюю планерку.
– Простите.
Он сразу же перешел к делу. В трубке слышались голоса, и раздавалось жужжание циркулярной пилы Страйкера.
– Две недели назад в порт зашло судно, и несколько грузовых контейнеров выгрузили для ремонта.
– Это такие огромные контейнеры, которые передвигаются на восемнадцати колесиках?
– C'est c,a. Вчера рабочие открыли последний и обнаружили там тело. Капитан предполагает, что труп принадлежит безбилетному пассажиру, тайком пробравшемуся на корабль. Других версий у него нет.
– Где зарегистрировано судно?
– Малайзия. Я приступил к вскрытию, но останки так сильно разложились, что мне не многое удастся выяснить. Хотелось бы, чтобы вы на них взглянули.
– Сейчас спущусь.
Когда я повесила трубку и прошла в лабораторию, то застала там Джослин, временную сотрудницу, которая склонилась над моим рабочим столом. Миссис Само Обаяние на сей раз была в чулках в крупную сетку и кожаной юбочке, задравшейся так высоко, что не оставалось больше никаких сомнений, откуда именно у нее растут ноги. При звуке открывающейся двери она вздрогнула и повернулась в мою сторону.
– Доктор Морен попросил отдать вам это лично.
Она протянула руку, и при этом движении ее круглые серьги заколыхались, как детские качели на школьном дворе. Причем в каждом колечке прекрасно могло бы разместиться по зяблику.
Я приблизилась к ней и взяла заявку, удивляясь, почему Морен просто не оставил ее на моем столе.
– Убийственная стрижка, – произнесла Джослин низким монотонным голосом, и я не поняла, пыталась ли она сострить. По ее лицу разливалась нездоровая бледность, под воспаленными глазами темнели мешки.
– Спасибо, Джослин. – Я помедлила, не желая вмешиваться в чужие дела. – С вами все в порядке?
Она посмотрела на меня так, словно этот вопрос поставил ее в тупик. Затем дернула плечом и пробормотала:
– Весной аллергия мне просто житья не дает. Так что это обычное явление.
Наградив меня на прощание еще одним озадаченным взглядом, она поспешила прочь из лаборатории.
Я вновь уложила останки Саванны Оспрей в коробку, и все утро занималась малайзийским «зайцем». Морен не преувеличивал. Большая часть мягких тканей покойника кишмя кишела личинками.
В полдень я поднялась наверх в кабинет и застала там Кита, вольготно развалившегося в кресле и задравшего ноги на подоконник. На затылке у него лихо сидела фетровая шляпа а-ля Фрэнк Синатра.
– Как ты попал на этот этаж? – первым делом спросила я, пытаясь скрыть удивление, У меня совершенно вылетела из головы наша договоренность пообедать вместе – мы условились через разделявшую нас дверцу холодильника.
– Я оставил охраннику свое водительское удостоверение, и он разрешил мне подняться. – Кит щелкнул по голубому квадратику временного пропуска, прицепленному к воротничку рубашки. – Я сидел себе в приемной, пока та дама не прониклась ко мне жалостью и не привела сюда.
Он опустил ноги и развернулся в мою сторону.
100 
