очень нудно 
47 
Москва уже получила информацию о предстоящей высадке немецких войск в Норвегии. Осознавая риск, связанный с высадкой морского десанта в водах, кишащих боевыми кораблями английского флота, немцы попросили Сталина (по другой версии – Сталин сам предложил) разместить в Мурманске часть десантных сил и сил обеспечения. Под покровом снежных зарядов февральской ночи в Кольском заливе сосредоточились дна набитых солдатами войсковых транспорта и самый крупный танкер кригсмарине «Ян Веллем». По замыслу планировщиков операции «Везерские учения», появление этого десантного эшелона с направления, о котором англичане не подозревают, должно гарантировать успех операции. Англичане получат хороший урок. Кроме того, пора уже разобраться с надоевшей английской авиабазой в Мосуле – этим дамокловым мечом, висящим над советскими нефтяными промыслами в Баку. Что ни случись – англичане тут же вспоминают про эту ахиллесову пяту СССР. Но как дотянуться до Ирака? У немцев пока нет самолета, способного достать до Мосула. Сталин консультируется с разведкой: нельзя ли что-нибудь сделать по линии национально-освободительного движения колониальных народов в борьбе против империалистов-угнетателей?
Советская разведка переживает тяжелое время. И Сталин в порядке самокритики не может не признать, что тут есть и его вина. Еще Ленин, со свойственной ему гениальной прозорливостью, разделил советскую разведку на три примерно равные части: разведку Коминтерна, разведку ВЧК-ГПУ и разведку генштаба РККА, или ГРУ. Ильич считал, что действия этих разведок, а в равной степени и неизбежный между ними антагонизм станут краеугольными камнями, на которых незыблемо покоиться фундамент пролетарского государства. Ревниво наблюдая друг за другом, разведки предотвратят даже теоретическую возможность скатиться любой из них до заговора против диктатуры пролетариата, даже если эта диктатура будет сведена к диктатуре пролетарских вождей. Полностью соглашаясь с Лениным в принципе, Сталин тем не менее имел здесь свою точку зрения. Коминтерн вождь не любил, поскольку считал эту организацию одним из орудий всемирного еврейского заговора. До конца своих дней он так и не смог толком понять: кто кого придумал – Ленин Коминтерн или Коминтерн Ленина.
Постоянно жиреющее ОГПУ-НКВД постепенно подмяло под себя все разведывательные структуры Коминтерна, но попытка Менжинского и Ягоды проглотить заодно и ГРУ была пресечена самым решительным образом. Благодарное ГРУ первым засветило чудовищный заговор, созревший в недрах ГПУ и получивший известность под названием операции «Трест». Мстительный НКВД не остался в долгу и на волне так называемого дела Тухачевского буквально размазал ГРУ по стенке.
В суете «организационных мероприятий» 1937-1938 гг. руководство обеими разведывательными организациями попало в руки Ежова, что Сталин в очистительном угаре тех героических дней «социалистического ренессанса» поначалу просмотрел. Ежов, однозначно понимая свою высокую миссию, начал отзывать разведчиков из всех стран мира и без промедления ставить их к стенке. В ответ разведчики стали повально сдаваться западным контрразведкам, где только могли. Знаменитый советский резидент Кривицкий метался по Соединенным Штатам в поисках хоть какого-нибудь аналога тайной полиции, кому можно было бы сдаться, но не найдя такового, сдался в итоге… журналу «Лайф».
Разоблачений, с которыми выступили на страницах западной печати бежавшие советские резиденты и дипломаты, включая собственного секретаря Сталина, тоже, к счастью, никто не услышал, а кто и услышал, тот не поверил: уж больно невероятные вещи рассказывали «пролетарские» бойцы-дезертиры.
Став одновременно главой НКВД и ГРУ, Ежов, по справедливому мнению многих историков, не мог даже теоретически оставаться живым, хотя сам этого почему-то не понимал. Однако ликвидация Ежова была лишь мелким «организационным вопросом», решением которого было невозможно восстановить практически разгромленную разведку. Многие связи и каналы прервались, многие засорились настолько, что уже было непонятно, какой именно разведке они принадлежат. Старые источники информации оказались под шумок перевербованными, а новые источники казались подозрительными. Вождь полностью потерял доверие к разведке и пользовался ею в качестве консультативного органа без права голоса.
И вот такое простое дело, как проклятый английский аэродром в Ираке, вдруг вылилось в проблему. После бегства на Запад советского ближневосточного резидента Агабекова дела в этом регионе оказались в состоянии полного запустения. По документам удалось установить, что у Агабекова на жалованьи находился некий Али Рашид Гальяни – один из визирей дивана, созданного при регентском совете после смерти эмира Фейсала. Существовало, однако, опасение, что Али Рашида, пока он был «бесхозным», перекупили немцы. Но что бы там ни было, он известен своими резкими антианглийскими настроениями. Следовало бы подбросить ему оружия через Иран и попросить наших немецких друзей о содействии. Если советско-германская дружба на море расцветала на Кольском полуострове, то на суше она цвела по линии Гестапо – НКВД, и родственные «конторы» уже оформили «Общество дружбы» и не отказывали друг другу в мелких услугах и одолжениях. Немцы, которых английская авиабаза в 60 км от Багдада тоже мало радовала, твердо обещали помочь. Сталин был тронут.
47 
