41 
– Макки!
– Да?
– Мне нужно кое-что сообщить вам.
– Я слушаю.
– Сейчас мы будем переселять меня вниз.
– О нет. Только не…
Она повернулась так резко, что он не успел закончить фразу.
– Я не спрашиваю у вас разрешения. Мне будет трудно спуститься с лестницы, но, если вы отказываетесь помочь мне, я справлюсь сама.
– Ну что вам неймется? Скажите откровенно, почему вы так рветесь вниз?
Кэтрин не могла удержаться от улыбки.
– Вам объяснить? Да?
Она едва удержалась от вздоха.
– Можете гадать целый день, все равно не догадаетесь. Я хочу посмотреть, во что вы превратили кухню.
– Нет! – Он одним прыжком загородил дверь. – Дайте мне один час. Нет, два. Ну пожалуйста! У меня были планы на домашнее печенье.
Она замотала головой.
– Лучше сознавайтесь, что вы там натворили. Вы из-за этого меня не пускаете?
У него был настолько виноватый вид, что ей и так все было ясно.
– Нет. Там все в порядке. Разве что несколько немытых тарелок в раковине. И больше ничего. Кроме…
Она рассмеялась:
– Дайте мне пройти.
Он повиновался.
– Напрасно вы упорствуете. Вы будете огорчены.
– Я в этом не сомневаюсь.
Алекс помог ей спуститься по лестнице и потом след в след побрел за ней в гостиную.
– Почему вы не хотите, чтобы я приготовил вам чай?
В коридоре она резко повернулась, так что он едва не столкнулся с ней.
– Сядьте. – Она указала ему на кушетку. – Пойдите вон туда и сядьте.
Он понурил плечи.
– Прекрасно. Идите. Смотрите.
Чего он так боялся? Что она могла увидеть? Закопченные кастрюли, липкий пол и почерневшие жирные пятна на стенах? Дверь была слегка приоткрыта, и Кэтрин сначала попыталась заглянуть в щелочку. Однако ничего особенного она не увидела. Тогда она толкнула дверь. Кухня была в безукоризненном состоянии. Первое, что ей бросилось в глаза, – это огромный букет полевых цветов и вьющихся растений, каскадом спускавшихся из хрустальной вазы. Стены, прилавок и пол – все сияло чистотой. Она чувствовала себя посрамленной. В сравнении с этим порядком ее собственная уборка выглядела жалкой пачкотней. Она резко повернулась к нему:
– Вы…
Он стоял, прислонившись к двери, скрестив руки на груди. У него был самодовольный и задиристый вид, как у петуха, который того и гляди закукарекает.
– Ну, что вы теперь скажете, мисс Кэтрин?
– Ничего. Хорошая кухня.
– Только и всего? – Он вскочил с кушетки и стал медленно приближаться к ней. – Так, иду. Еще ближе. Считаю до трех. Жду. Раз. Два.
– Сдаюсь, сдаюсь, – сказала она, когда он начал теснить ее к холодильнику. – После ваших кулинарных подвигов я не должна была сомневаться в ваших способностях. Кухня действительно выглядит превосходно.
– Это уже лучше. – Он демонстративно опустил руки, но не отступил. Алекс находился так близко, что ей была видна каждая насмешливая искорка в его глазах.
Если она так и будет стоять, он поцелует ее. Она хотела этого. Безумно хотела. И не только этого.
Она быстро повернулась к холодильнику, чтобы достать газированную воду, и остановилась, заметив записку на дверце.
* * *
«Дорогой Алекс,
коврик из кухни я вынесла во двор. Пусть повисит на заборе, пока не просохнет. Вам нужно докупить яиц, молока и сливочного масла. Будете в городе, возьмите побольше мастики для пола.
Позвоните, когда прийти в следующий раз. До скорой встречи.
С приветом,
Никки».
Глава 10
Она чувствовала, как жар от пальцев ног быстро распространяется кверху. Еще минута, и от ярости она поднимется в воздух, как сдобное тесто в духовке после долгого пребывания под прессом.
– Что это? – Она вырвала клочок бумаги из-под маленького магнита в форме яблока. – Я вас спрашиваю, что это такое? – повторила она и сунула записку ему в лицо. – Вы лжец! И не просто лжец, а чудовище. Вы присвоили себе чужие заслуги, лишь бы вас похвалили. Это отвратительно. – Ей показалось, что она задела его за живое, и была уверена, что он сейчас закричит на нее. Вместо этого Алекс разразился хохотом.
Скажите какой весельчак! Она сама с удовольствием посмеялась бы вместе с ним, если бы это был кто-то другой, только не Никки. Лучше уйти и запереться в своей комнате.
Кэтрин захлопнула дверь, упала на кровать и зарылась лицом в подушку.
Стук в дверь разозлил ее еще больше.
– Уходите.
– Кэтрин, не сердитесь. Пожалуйста. Простите меня. Я хочу вам все честно рассказать. Правда.
41 
