очень нудно 
64 
Да, Элиана права, одного человека нельзя заменить другим!
«Как странно, – думала Шарлотта, – мир так велик, в нем столько людей, и присущие им качества, в общем, не так уж разнообразны, а между тем облик каждого из них уникален, точно картинка калейдоскопа, неповторим – даже в веках, а тем более – в сердце любящего».
Конечно, она не могла сказать младшей сестре то, что думает на самом деле, и потому довольно холодно произнесла:
– Видит Бог, сейчас бесстыдные времена, и стало даже модно жить в открытой связи! Что ж, я готова закрыть глаза на чьи-то похождения, но ты!.. Я вполне понимаю твое желание наслаждаться жизнью, но добровольно жертвовать собой, играть добрым именем семьи…
Элиана молчала. Ее взгляд был полон одухотворенности и печали.
– Отец и мать, – с легким нетерпением в голосе проговорила Шарлотта, – если б они знали!
– Если б они узнали, как я была несчастлива с Этьеном, хотя мы и состояли в законном браке, им стало бы еще хуже. Ведь они всегда желали видеть меня счастливой. Кстати, Шарлотта, – словно внезапно о чем-то вспомнив, сказала Элиана, – что ты сделала с тем письмом, что передал тебе Максимилиан? Порвала, сожгла?
На лице женщины отразилось смятение. В этот миг Элиана увидела, какие сильные чувства может испытывать ее всегда такая спокойная, уравновешенная сестра.
«А ведь я, кажется, совсем не знаю ее!» – промелькнула мысль.
– Да, – с усилием произнесла Шарлотта, – я виновата перед тобой. Просто я думала, ты будешь страдать… Он все равно бы уехал!
– И это единственная причина? – спросила Элиана, внимательно глядя в осунувшееся, напряженное, покрывшееся красными пятнами лицо сестры.
– Конечно, единственная, – тяжело вымолвила Шарлотта. Хотя это прозвучало не слишком искренне, Элиана спокойно ответила:
– Я верю тебе. И не сержусь. Знаешь, отец просил передать, что б ты его простила; ему казалось, что тебе не хватало родительской ласки и любви.
Шарлотта подняла взгляд, и Элиана увидела, каким острым стальным блеском могут сверкать ее серые глаза.
– Я пойду к себе, – сказала Элиана, – нужно собрать вещи.
Шарлотта ничего не ответила, но подумала: «Бог свидетель, я не стану прикладывать к этому руку, но судьба – она не знает жалости. Ты поплатишься за свое счастье и свою любовь, Элиана!»
А молодая женщина думала о другом. Ее удивляло желание окружающих кроить чужое будущее по своей собственной мерке. И она говорила себе: «Как хорошо, что Бог дал каждому из людей свою судьбу и наделил нас способностью выступать в роли творца лишь в искусстве. Каких бы чудовищ произвели мы на свет, даруй Господь нам право лепить человеческие образы наяву, исходя из наших целей и желаний!»
ГЛАВА X
– Когда же мы вернемся назад? – спросила Элиана, оглядываясь на горизонт, за которым скрылись родные берега.
Они с Максимилианом стояли на палубе корабля, державшего курс на американский континент.
Прошло уже семь дней плавания, но она не устала. Ей все было в диковинку: и путешествие, и пребывание вдвоем.
Элиана вспоминала, как впервые увидела океан, синевато-черный, хмурый, с тяжелыми, шумными волнами и белыми барашками пены; необъятное небо, солнце, лучи которого пронзали темное полотно туч.
Было что-то чарующее, дикое в этом пейзаже, в этом воздухе, напоенном сыростью и могучим духом свободы.
– Мы вернемся, когда придет время, – отвечал Максимилиан. – Сейчас еще рано – кругом такая неразбериха! И потом народ продолжает надеяться на новое правительство. Якобинцы давали власть в руки кому попало, всякому сброду, и Директория по инерции делает то же самое. Нужно подождать, пока этот режим достаточно скомпрометирует себя. Когда его авторитет окончательно подорвется, можно начать действовать.
– И ты уверен, что все будет именно так, как ты хочешь?
– Разумеется. Иначе невозможно. Временами история не менее предсказуема, чем человеческая судьба. Имея в руках исходные данные, нетрудно предугадать результат.
«Странно он рассуждает, – подумала Элиана, – вот моя жизнь никогда не укладывалась в созданную мною схему, всегда текла по своему собственному руслу».
Максимилиан приблизился к краю палубы и взглянул на бурлящий океан, а потом обратил к Элиане озаренные волнующим, вдохновенным сиянием глаза, и она, глядя на его уже успевшее загореть лицо, на растрепавшиеся волнистые волосы, удивлялась, до чего же он все-таки прекрасен.
64 
