63 
Неизвестно, чем бы кончилась эта сцена, если бы медсестра не вмешалась, обратясь к Шейле:
— Мне кажется, вас он слушается больше, чем меня, мисс Крэндол. Это самый несговорчивый и своевольный пациент, какой у меня когда-либо был.
— Дьявольская ложь!
Девушки переглянулись за его спиной и совместными усилиями уложили его в постель. Несмотря на браваду, происшедшее измучило его. Едва голова его коснулась подушки, как он начал тихо похрапывать.
Шейла еще немного посидела, затем вышла и спустилась в вестибюль, где располагался небольшой киоск с сувенирами, чтобы заказать для него цветы. Ему еще многое предстоит узнать. Но у них, слава Богу, будет время поговорить.
Она просидела в зале ожидания еще несколько часов, но он так и не проснулся. Врачи заверили ее, что самое лучшее для него сейчас — это сон. И ей пришлось уехать, так и не поговорив с ним. Но счастливая улыбка, которой он одарил ее при встрече, доказывала, что он помнит все, ею сказанное, и что его вера в нее воскресла.
Ей хотелось скорее ехать на работу, но она заставила себя подождать. Накопилось много других неотложных дел. Она слишком долго откладывала их. Почти шесть лет.
Был полдень, когда она вернулась в Бель-Тэр из больницы. Она сразу поднялась наверх. Из спальни Трисии слышалось радио. Шейла без стука отворила дверь и вошла.
Трисия в атласном кимоно поверх комбинации сидела за туалетным столиком и красилась, подпевая Роду Стюарту. Увидев Шейлу в зеркале, Трисия уронила карандаш для век и повернулась на мягкой бархатной подушке табуретки.
— Я не слышала, чтобы ты стучала.
— А я не стучала.
Трисия нервно запахнула полы халата, но ее лицо не выдало ни малейшего волнения.
— Фу, какая невоспитанность. Видимо, частое общение с белой швалью помогло тебе начисто забыть правила хорошего тона.
Шейла не собиралась тратить время на мелочную перебранку. Она подошла к приемнику и так резко выключила музыку, что даже почувствовала боль в запястье. Наступила гнетущая тишина. Шейла смотрела в лицо той, которую до сих пор называла сестрой.
— Ты не заслуживаешь моей вежливости. Будь довольна, что я не воздаю тебе по заслугам!
Она была в таком страшном гневе, что едва сдерживалась, чтобы не накинуться на Трисию и не вцепиться в ее блестящие белокурые волосы. Но сильнее гнева было недоумение.
— Зачем тебе это понадобилось, скажи? Что за цель ты преследовала, когда сказала Коттону, будто я сделала аборт?
— С чего ты взяла, что я ему это говорила?
— Хватит притворяться! — выкрикнула Шейла. — Я знаю! Не знаю только зачем. Скажи мне, ради Бога, зачем ты лгала?
Трисия порывисто вскочила с места, так что кимоно распахнулось.
— Чтобы он не грыз мне холку, вот зачем. Чтобы прекратил проклинать меня, что я увела у тебя Кена. Хотя увести его было не так-то трудно.
— Значит, Коттон проклинал тебя за то, что ты увела Кена?
Трисия коротко рассмеялась и серьезно ответила:
— Проклинал. Смешивал с грязью. Поносил. Называй, как хочешь. Послушать его, так можно было подумать, будто я и впрямь загнала тебе кол в сердце. А потом такое понес!.. Я тебя предала, я соблазнила Кена только затем, чтобы насолить тебе.
— А разве это не так? — презрительно спросила Шейла. — Разве Кен понадобился тебе не потому, что он был моим?
— Нет! — взвизгнула Трисия. — Я влюбилась в него! Ты совсем как папа — всегда готова думать обо мне самое худшее.
— Ты просто не даешь никому возможности думать иначе, Трисия. Ты всю свою жизнь интригуешь. Но это… это… Как ты могла додуматься до такой мерзости?
— О, ради Бога!.. Я сказала первое попавшееся, что пришло в голову, когда он в очередной раз подступил ко мне с вопросами, как я могла так обездолить бедную маленькую Шейлу. — Она шаловливо опустила руку на грудь сестре.
— Не верю. Ты знала, что это навсегда разлучит нас.
— Какая чепуха! — Трисия вернулась к туалетному столику. Нагнувшись к зеркалу она положила на веко густую тень. — Зачем устраивать из этого событие государственной важности. Аборт — это вполне правдоподобная причина, из-за которой вы с Кеном могли поссориться. Я даже не предполагала, что папа станет носиться с этим столь долгое время.
— А когда выяснилось, что станет, когда он оттолкнул меня, почему ты не сказала ему правду?
— Потому что я не хотела, чтобы он возненавидел меня.
— Но по твоей милости он возненавидел меня!
63 
