Последние отзывы

  106  

— Почему ты сказала, что еще придешь? — спросила Агнесса в коридоре.

Джессика пожала плечами и ответила:

— Так всегда говорят.

А Джек, оставшийся в комнате, подумал, что он несколько неожиданно для себя отвоевал еще одну позицию, и улыбнулся. Оказывается, порою и в слабости скрывается сила. Что ж, может быть, все еще переменится! Все будет так, как он хочет, если конечно… если он останется жить.

Примерно в середине следующего месяца произошло событие, на определенный период внесшее разнообразие в жизнь семейства Лемб: приезд матери Агнессы — миссис Аманды Митчелл, которая, по ее собственному признанию, не думала приезжать, намереваясь отправиться из-за границы прямо домой, но потом внезапно изменила решение и без предупреждения нагрянула к дочери; почему так случилось, для Агнессы навсегда осталось тайной.

Быстро миновали плохо описуемые первые минуты их встречи, знакомства Аманды с теми, кого она прежде не видела; все как-то очень быстро встало на свои места, определилось отношение друг к другу, и ни неловкости, ни недомолвок, ни обвинений — ничего того, чего так боялась Агнесса, не было, хотя ей показалось, что в первый момент Аманда посмотрела на нее точь-в-точь как тогда, девять лет назад: как на наивное, неопытное создание, случайным дуновением ветра вознесенное на призрачные вершины. Однако после Аманда, что-то решив про себя, неуловимо изменила отношение к дочери; они беседовали теперь не как мать и дочь, а просто как две женщины; сколь равные, столь и чужие, — им было за что уважать друг друга, а что до прощения — все минуло, прошло, исчезло за давностью лет.

Глаза Аманды Митчелл смотрели серьезно, даже строго, и, пожалуй, властно. Они были красивы, эти серые глаза, и красотою могли сравниться и поспорить с бриллиантами колье, сверкавшими чуть выше выреза темного дорогого платья. Прошедшие годы Аманда сдула бы, словно пылинку с плеча, одним движением губ, небрежным поворотом головы. Она все еще была стройна, и лишь чуть-чуть седины прибавилось в ее густых черных волосах — таких женщин бережет время. Орвил удивился, если не сказать больше, — он думал встретить даму полусвета или, по крайней мере, молодящуюся салонную жеманницу и вовсе не ожидал увидеть царицу. Аманда была не только красивой, она умела казаться умной. А вообще, похоже, была неожиданно даже для самой себя очарована зятем, внуками (на которых без лишнего умиления полюбовалась со стороны), всей семьей Агнессы, что, возможно, и заставило ее несколько иначе посмотреть на дочь.

А Агнесса, глядя на нее, думала о том, что время не сделало расстояние между ними ни больше, ни меньше. Она не собиралась откровенничать с матерью, но знала, что Аманда одна из немногих, кто, несмотря на все свои недостатки, способен понять природу единокровного существа, а возможно, даже как-то предугадать его будущее.

После ужина дамы перешли в затемненный уголок гостиной, где большие мягкие кресла были придвинуты к низкому столику, на который минутой раньше Лизелла поставила поднос с кофейным сервизом.

Аманда легко опустилась в глубокое кресло, одной рукой поправляя юбку; в другой она держала бокал с недопитым вином. Миссис Митчелл сменила наряд. Бордовое платье, темно-красное вино, гранатовые серьги в ушах, красные отсветы пламени — все это, сливаясь, делало фигуру Аманды, пребывавшую в центре, очень подвижной, гибкой, лишенной той величавой строгости, что царила в ней прежде, когда Аманда была в темном. Бывшая танцовщица, она и сейчас, по прошествии стольких лет, держала прямо спину и плечи; Агнесса была уверена в том, что мать останется такой до конца своих дней.

Агнесса надела платье цвета морской волны, которое любила со дня первого бала; она казалась оживленной, веселой, а Орвил держался серьезно, больше молчал, изредка вежливо улыбаясь.

Глаза Орвила цвета кофе, что дымился в чашках, смотрели поочередно то на Аманду, то на жену; миссис Митчелл сидела напротив, внешне строгая, но вместе с тем державшаяся с почти неуловимой долей кокетства, рассчитанного на окружающих. И Агнессе, находившейся как бы посередине, пришло вдруг на ум, что это ее судьи, пришедшие вынести свой приговор.

Они проболтали около часа на разные темы: о поездке Аманды в Европу и ее жизни в столице, о делах и развлечениях, о серьезном и о ерунде, не касаясь особо болезнных тем, потом Орвил предложил Агнессе поиграть на рояле, и она охотно согласилась. Она упражнялась почти ежедневно, и пальцы уверенно побежали по клавишам. У Агнессы не было настроения играть серьезные вещи, поэтому гостиная наполнилась звуками легких мелодий. Она улыбалась, сознавая виртуозность собственного исполнения, а Орвил стоял возле рояля, смотрел и слушал, как она играет. Аманда, не поднявшись с места, глядела не на дочь, а на Орвила, будто изучая выражение его лица; полуразвернувшись к роялю, она улыбалась, как и Агнесса, неизвестно чему, в улыбке показывая прекрасные ровные зубы, такие же безупречные, как весь ее холеный вид. Орвил один раз посмотрел в ее сторону у него никогда не вызывали доверия люди без недостатков, даже если речь шла о женщине, он видел нечто искусственное в этих словно бы наклеенных улыбках и фарфоровом блеске глаз. И он был рад, что Агнесса Митчелл не похожа на свою мать.

  106