очень нудно 
116 
Она положила оружие на стол; клинок тихо звякнул, коснувшись бокала. Джек завороженно смотрел на свою единственную драгоценность.
— Ты сохранила, Агнес?! — Он взял кинжал в руки, коснулся лезвия…
— Я знаю, как много значат для человека некоторые вещи. Может, это твой талисман? Ты ведь любил человека, который подарил тебе эту вещь, я помню. Кто знает, вдруг она принесет тебе счастье!
— Вряд ли. — Джек отложил кинжал в сторону. — Эта штука была со мной и на прииске… Но она дорога мне как память об Александре. Спасибо, Агнес. Давай еще выпьем!
— Я больше не буду. — Агнесса отодвинула бокал. — Я не хочу опьянеть.
— Я тоже, но это и не удастся. Если бы я дал себе волю, как раньше, здесь стояла бы не одна бутылка, и не с вином.
Агнесса внимательно смотрела на него.
— Да? Я думала, тебе удалось этого избежать.
Джек был совершенно спокоен.
— Как видишь; нет.
— Но теперь это в прошлом?
— Наверное. Этого долго не было из-за болезни, поэтому я как-то незаметно отвык. Времени прошло много, и я думаю, не стоит опять начинать.
— Но почему… тогда?..
— Хотел как-то забыться. Но, честно сказать, помогало мало.
— Обещай, что больше такое не повторится!
— Хорошо, — сказал Джек и, рассмеявшись, заметил:— Меня ждет изумительно безгрешная жизнь, без виски, без женщин, на берегу океана, в полнейшем одиночестве.
— Ты уедешь? — с надеждой в голосе спросила Агнесса.
— Об этом позднее. Я хочу еще немного посидеть с тобой просто так.
Агнесса молчала, и тогда он сказал:
— Я знаю, что ты думаешь: будто я нарочно все это устроил в надежде тебя соблазнить или, по крайней мере, вытянуть какое-нибудь обещание.
Агнесса опять ничего не ответила, но Джек понял, что догадался.
— Но это бы не удалось, — наконец проговорила она.
— Да, — согласился Джек, — я знаю, но даже если допустить такое… Поверь, Агнес, мне это тоже ни к чему: ты бы терзалась угрызениями совести, пожалуй, возненавидела бы меня, а я мучился бы желанием, чтобы все повторилось.
Агнесса кивнула. Она все больше впадала в задумчивость, плохой или хороший конец все равно всегда нес с собой печаль, сожаление расставания, ухода, прощания, с тем, что было частью ее жизни, она желала бы иметь возможность вернуться, пусть даже не для того, чтобы когда-нибудь воспользоваться этим, а просто чтобы знать: возвращение не исключено.
Джек чувствовал, что она колеблется: ничто бы не заставило ее сейчас повторить прежнее решительное «нет».
— Скажи, Агнес, а ты могла бы подарить мне свою любовь на один день, на одну ночь, если б знала, например, что все потом навсегда забудешь, словно ничего не было?
— Тогда это не имело бы смысла, — ответила Агнесса, невольно вовлекаясь в разговор. — Если бы я даже и знала потом, что это случилось… Зачем? Неужели ты бы согласился?
— Да. У меня нет будущего, о прошлом тоже не стоит вспоминать. Остается одно — настоящее.
— Почему нет будущего?
— Мое будущее возможно только с тобой, но тебя у меня нет.
Агнесса сидела молча, неподвижно. То был, возможно, миг откровения, когда возникает желание сбросить ложные одежды, обнажить свою тайную суть. Джек мог спрашивать без опасения получить уклончивый ответ, и он воспользовался этим.
— Агнес, — он улыбнулся открыто, желая показать безобидность своих намерений, зная, что этой улыбке она поверит, — скажи, неужели тогда, прогоняя меня так резко, ты в самом деле не оставляла себе надежды на мое возвращение?
Агнесса вздрогнула.
— Джек, — немного изменившимся голосом произнесла она, — не знаю, как правильно объяснить… Мне нужно было что-то решить, как-то со всем разобраться, покончить, и я сделала очень большое усилие. Мне многого стоили эти слова — одна я знаю, сколько. Я не думала, что ты появишься в моей жизни снова, но могу сказать: когда я отдыхала летом у океана, мне все время казалось, что ты внезапно откуда-нибудь возникнешь. Вот и все. Я жалела. И еще раз — прости. Когда Джессика вырастет, я ей расскажу все, обещаю. Надеюсь, она поймет.
— Как ты думаешь, если бы мы не расстались из-за той моей давней ошибки, я бы мог быть ей хорошим отцом?
— Думаю, да, Джек. Ты умеешь любить, ты способен отдавать и даже жертвовать собою ради тех, кто тебе дорог.
— Просто я никогда особенно не дорожил своей жизнью.
— Напрасно, — сказала Агнесса, и глаза ее странно блеснули.
Свеча почти догорела, прозрачный воск, нестерпимо горячий, весь в ярких отсветах, растекался вокруг, а пламя время от времени на секунду вспыхивало даже сильнее, чем прежде, словно сопротивляясь исчезновению в бездне могучего мрака.
116 
