Последние отзывы

  99  

Он посмотрел на Лацио, прикрывая рукой глаза от слишком яркого света лампы. Лицо горело еще сильнее, чем раньше, и дышать становилось все труднее. Он пощупал пульс и, к своему удивлению, обнаружил, что тот слишком частый. Наверное, всему виной усталость. Он совсем вымотался. Вот и всё. Джонатан сильно зажмурил глаза, стараясь прогнать недомогание.

— А разве нет клиники с хорошей операционной поближе к Чивитавеккье, чем больница Сан-Карло? — спросил он.

— Думаю, есть.

— Какая?

Лацио не отвечал.

— Какая? — повторил вопрос Джонатан.

В этот момент по всему его позвоночнику прокатилась волна озноба, и веки на какое-то мучительно долгое мгновение, затрепетав, сомкнулись сами собой. Он поднялся с кресла. Голова кружилась, в ушах стоял звон. И что еще хуже, он едва мог дышать. Всего секунд за пять его дыхательные пути оказались практически перекрыты. Он посмотрел на пустую кофейную чашку.

— Ах ты… — с трудом выдохнул он, ковыляя к Лацио нетвердой походкой. — Что ты мне подмешал?

Лацио попятился к двери.

— Это пенициллин, — ответил он. — У тебя ведь на него тоже аллергия. Я помню, как ты заболел и мы намучились, подбирая для тебя антибиотики. Не беспокойся. Я не дам тебе умереть. В соседнем кабинете у меня есть эпинефрин — препарат адреналина. Как только потеряешь сознание, я впрысну тебе дозу, достаточную, чтобы продержаться до приезда полиции.

— Сейчас же дай мне его! — Джонатан вытащил засунутый за пояс пистолет, но сразу уронил его на пол. Воздуха катастрофически не хватало. У него оставалась минута, не больше, затем он потеряет сознание. Он повалился на стол и при этом сшиб с него лампу. — Стул… — прохрипел он.

Лацио поколебался, потом бросился подставлять ему сзади стул. В этот момент Джонатан, собравшись с последними силами, нанес доктору сокрушительный удар в грудь и едва не вогнал того в стену. Это резкое движение помогло Джонатану набрать воздуху в легкие, и, прежде чем Лацио смог отреагировать, прежде чем он поднял руку, чтобы защититься, Джонатан изо всех сил ударил его в челюсть. Лацио соскользнул на пол и потерял сознание.

Джонатан шатаясь вышел в коридор. Силы быстро оставляли его. Толчком открыл дверь в процедурную, и, добравшись до шкафчиков, он принялся кое-как открывать дверцы. Искал препараты, которые смогли бы нейтрализовать действие пенициллина. Преднизон. Димедрол. Эпинефрин… Где он, чертов эпинефрин, о котором говорил Лацио? Ничего подходящего. Свет начал тускнеть. Джонатан припал на колено, затем с огромным трудом снова встал и невероятным усилием воли заставил себя пройти по коридору в следующее помещение. Дрожащими руками ухватился за шкафчик. И только теперь увидел название, значение которого искоркой вспыхнуло у него в мозгу. Адреналин. Он схватил коробку, смахнув десяток других, стоявших рядом на полке. Смяв ее в руке, сорвал крышку и вытащил ампулу.

Теперь нужен шприц.

Он открыл верхний ящик. Вот они. Бери сколько хочешь. Разорвав бумажную упаковку, он снял колпачок. Руки сделали это автоматически, потому что мысли блуждали где-то далеко, и перед глазами все плыло…

Джонатан заставил себя не потерять сознание и сосредоточить внимание на ампуле и на игле, которую требовалось в нее засунуть. Вот так! Готово! Он выдвинул поршень, отчаянно пытаясь набрать в шприц нужное количество гормона. У него был всего один шанс. Если адреналина ввести слишком мало — он не сможет снять шок, слишком много — вызовет пароксизмальное сердцебиение, которое разорвет аорту. Проблема заключалось в том, что и зрение начало отказывать. В глазах двоилось, даже троилось. Он понятия не имел, сколько адреналина сумел набрать в шприц.

Мир начал меркнуть.

Он куда-то скользил, скользил…

Он потянул вверх рукав рубашки, оголяя руку для укола.

Нет времени…

Потом рухнул, ударившись о пол головой. На минуту зрение вернулось. В этот момент он вонзил иглу в яремную вену и нажал на поршень.

Белизна.

Мир взорвался, превратившись в ослепительный светящийся шар… Спазм охватил все тело, пронзив позвоночник и сжав легкие. Где-то в груди стало жечь огнем, который, выстреливая вверх, стал отдаваться в голове. Яростный, нестерпимый жар, опаливший глазные яблоки, неуклонно поднимался выше. Каждый мускул напрягся. Сердце бешено колотилось, и, казалось, мозг вот-вот полезет из головы через глазные и ушные отверстия. Он открыл рот, пытаясь закричать, но из него не вылетело ни звука. Джонатан оцепенел, словно замороженный. Лицо свела судорога, превратив его в одно сплошное ротовое отверстие, через которое должна была войти смерь. Затем все прекратилось.

  99