Последние отзывы

  102  

Мне почти мгновенно пришел на ум добрый десяток куда более простых и куда менее кровавых способов раздобыть меня, но я спросил профессора только об одном:

— А вы не могли просто изготовить другого такого же, как я?

— Сделать еще одного? Что за чепуха, дорогуша моя! Вы полагаете, это так просто? Пятеро гениальных умов создавали вас больше десяти лет, а вы предлагаете мне в одиночку повторить все это? Да что я, по-вашему, мультигений? Нет, гений, конечно… — притворно засмущался Краевский, — но не настолько. А где бы я взял второй такой… вот ведь беда, до сих пор не знаю, что это, собственно, было такое… Ну ту штучку, которую я поместил в ваш мозг. Без него яцхен долго не проживет, а мне нужен именно живой и здоровый и на долгое время!

— Но зачем?! — поразился я. — Ну что во мне такого ценного?! По-моему, тот же Палач ничуть не хуже — сквозь стены проходит и все такое…

— «Сквозь стены»! — презрительно фыркнул Краевский. — Ну что вы такое городите, дорогуша моя, зачем мне нужна эта чепуха? Я же медик, понимаете? Медик! И вы целиком меня абсолютно не интересуете — меня интересует исключительно то вещество, что прячется у вас под кожей.

— Какое вещество? — начал смутно догадываться я.

— С тех пор как вы… вылупились, вам не приходилось пораниться или хотя бы поцарапаться?

— Вы имеете в виду ту черную слизь, которая у меня вместо крови?

— Именно, именно! — обрадованно закивал профессор. — Только вы ошибаетесь, дорогуша моя, никакая это не кровь. Кровь ваша спрятана поглубже, она зеленого цвета и для человека очень ядовита. А эта слизь — ваша тканевая жидкость. Она залегает по всему телу равномерными пластами, словно жировые отложения у человека. И именно она-то и делает вас таким бесценным!

— Объясните.

— То, что вы презрительно именуете «слизью», по сути своей является древней мечтой врачей всего мира. Это регенерин, дорогуша моя, самый настоящий регенерин! Панацея! Ханаанский бальзам! Именно благодаря ему ваши раны заживают за считаные минуты…

— Кроме перепонки на крыльях.

— Там этого вещества очень мало, — отмахнулся профессор. — А вот все остальное… И ведь на человека она действует точно так же — я проверял на себе! Вообразите! Больше никаких бинтов, пластырей, йода и зеленки! Достаточно смазать любую рану вашей слизью — и она рассосется на глазах, не оставив даже шрама! Сломанные конечности будут срастаться за считаные минуты! Хирургам не придется возиться с иглой и ниткой — больные будут выписываться уже через час после операции! Калеки смогут отрастить новые руки и ноги, слепые получат новые глаза! Мы покончим с раком — это вещество отлично действует на любые опухоли! Да и вообще, большая часть болезней останется в прошлом! Представляете перспективы?! Это же здоровье! Долголетие!

— Угу. И всего-то требуется — прикончить пару сотен своих товарищей,

— Ну не надо… — поморщился Краевский. — Эти идиоты за деревьями не видели леса — они так упивались вашей ценностью как военного аппарата, что совсем не замечали маленького побочного эффекта… А ведь он во сто крат ценнее, чем еще один клыкастый монстр! Я один заметил, я один!

— И что же, без меня вам не удалось выделить это вещество?

— Не удалось… Создается такое впечатление, что это вещество может рождаться только в венах яцхена. Знаете, как кровь у человека? Сколько лет ученые пытаются создать искусственную кровь, но до сих пор приходится содержать уйму донорских центров…

— Насколько я понимаю, мое место теперь в этой клетке и вы будете доить меня, как корову?

— Что вы, дорогуша моя! Конечно, так можно несказанно обогатиться, но если бы я гнался за одними только деньгами, разве я стал бы тратить на вас столько времени? О нет! Я буду изучать вас, изучать долго и старательно, и рано или поздно открою секрет! То, что удалось один раз, удастся и второй! А потом… — Краевский зажмурился от накатившего счастья. — Я принесу миру великое счастье! Я стану новым Луи Пастером! Нет, гораздо больше Пастера — его достижения померкнут рядом с моими! А это вещество назовут моим именем — панацея Краевского! Или нет — краевин! Да-да, именно так — емко и звучно! Краевин…

— Профессор, а у вас случайно не шизофрения?

— Что? Нет, разумеется, дорогуша моя, шизофрения — это… Ай-я-яй! Ай-я-яй, как не стыдно насмехаться над пожилым человеком! Ну что, приступим?

— К чему? — с опаской осведомился я, заметив, что Краевский с кряхтением достает из шкафа какой-то подозрительный баллон.

  102