очень нудно 
149 
— Эй, зоркий глаз, что ты такое плетешь? — неестественно рассмеялся обезьян. — Откуда он тут-то возьмется? Вот же он!
Четырехрукий с торжествующим жестом поднял левую скорлупу. Орешек спокойненько лежал под ней. Но на сей раз я успел заметить, как он его туда подсунул.
— Выходит, я проиграл? — подчеркнуто спокойно уточнил я. — Что ж, бывает… Вот, например, один мой знакомый тоже так на жизнь зарабатывал — в скорлупку играл. И все бы ничего, да вдруг однажды раз — и помер. И с чего бы это? Порезался, наверное, обо что-то острое…
Я спокойно выпустил когти из пазух, демонстрируя, какие бывают острые вещи на свете и почему их лучше не трогать кому попало.
— И вот ведь какое совпадение! — продолжил я. — Как раз за день до этого он тоже меня здорово обыграл! Вот повезло парню перед смертью, правда?
— Да, случаи всякие бывают… — севшим голосом согласился жулик. — Зоркий глаз, я у тебя так много выиграл, давай еще раз сыграем, а? На все?
— Денег больше нет, — равнодушно ответил я.
— Да в долг, в долг! Я ж тебе доверяю!
— Ну давай сыграем.
Наперсточник быстро подвигал скорлупки, уже не выкрикивая никаких считалок, и молча указал мне на коврик. Я не глядя ткнул в ближайшую скорлупку.
— Здесь.
— Эй, повезло-таки! — искренне обрадовался четырехрукий, едва успев подсунуть орешек под ту скорлупу, на которую я указал. — Держи свои черепки, зоркий глаз, честно выиграл!
Я молча сгреб глиняные монеты и так же молча начал проталкиваться сквозь собравшихся зевак. Сигизмунд устремился следом.
Уже удаляясь, я расслышал, как «счастливчик» ожесточенно шепчет своему напарнику:
— Ты что, идиот?! Сотню черепков этому трехглазому подарил!
— Сам ты придурок! — таким же шепотом огрызнулся наперсточник. — Не видел, какие у него когти?! Кинешь такого, а завтра не проснешься! Не, мне еще пожить хочется…
Трактир по местным меркам тянул на все пять звездочек. В огромном зале было лишь чуть меньше народу, чем на площади. Публика набилась самого разного коленкора — от расфуфыренных благородных дам до угрюмых типов явно бандитского вида. Народ пил, закусывал, вел беседы и обсуждал дела. Особенно последнее — торжок, как я понял, служит в первую очередь местом купли-продажи, так что трактир здесь был своего рода местом для ведения переговоров. А как же? Мелкую сделку можно и на базаре провернуть, а вот для того, что покрупнее, нужна более уютная обстановка.
На втором этаже располагались гостевые комнаты — единственный трактир на мили вокруг всегда служит еще и гостиницей. Но надолго задерживаться мы здесь не собирались, поэтому номерами я не заинтересовался. Вместо этого мы заняли место за самым дальним столом и заказали у жирного трактирщика всякой шамовки.
Кормили здесь нелучшим образом. Будь я хозяином этой забегаловки, давно бы выгнал такого повара пинками. А то и повесил бы на воротах, как советовала одна моя знакомая принцесса. Может, если выдастся свободная минутка, я так и сделаю. Потом…
Мне почему-то очень хотелось рыбы. Какой угодно. Но как раз ее-то здесь.и в помине не было — торжок располагался посреди степи, и до ближайшей реки ехать было не один день. Пришлось довольствоваться тушеными овощами с бараниной. Овец разводили прямо здесь, поблизости, и мясо стоило дешево.
Принц не успел проголодаться как следует и потому только лениво ковырялся в своей тарелке. К тому же я сильно подозревал, что лицо королевской крови просто не привыкло к настолько скверной пище и откровенно ею брезгает. А вот я успел проголодаться. Вообще-то я все время голоден — организм сжигает калории едва ли не быстрее, чем я успеваю их набирать,
Тем не менее, когда передо мной стояло восемь пустых мисок, я решил, что уже хватит. Можно было командовать Рабану прыгать дальше, но мне не хотелось шевелиться. Хотелось сидеть здесь, потихоньку потягивать слабенький эль (вино действительно оказалось отвратным) и никуда не ходить. К тому же еще и развлечения начались — на небольшой помост в центре зала вышли два жонглера и принялись кидать друг другу разноцветные шарики. Ни разу не уронили, между прочим.
— Мр-р-р, мяк, мяк, мяк, мр-р-р-р!!! — неожиданно донеслось до моего уха.
Я резко обернулся — по залу испуганно бежал небольшой котяра необычной ярко-желтой масти, до чрезвычайности пушистый. Только пушистость его была изрядно подпорчена — местами виднелись клоки вырванной шерсти, он прихрамывал на одну лапку, мохнатую головенку уродовала свежая царапина, а в глазах светился животный страх и боль.
149 
