очень нудно 
150 
Несколько раз в отдалении я видел бродящие между деревьев кособокие фигуры митмакемов. Они занимались своими делами и на прохожих не обращали никакого внимания. Пока мы им не докучаем, не разоряем могилы и склепы в поисках старых сокровищ, не ломаем памятники и не жжем огонь, ожившим мертвецам до нас нет никакого дела.
Редкие деревья стали попадаться чаще, сложились в рощу, которая сменилась густым лесом. Ветви переплелись нал головой, сквозь них пробивались солнечные лучи, тропинка, засыпанная густым слоем опавшей влажной листвы, казалась бесконечной.
В ветвях то и дело кричали галки.
— Митмакемы еще не почувствовали меня. — Бэсс старалась бодриться.
— Даже если они и поймут, кто ты, им нет дела до живых.
— Они не любят низших.
— Извини, Бэсс, но низших не любят все, не только митмакемы. И ты сама в курсе причины этой нелюбви.
— Ты не знаешь этих существ. Мы причиняем им боль своим присутствием. И, если они нападают, не можем сопротивляться.
— Не беспокойся. Митмакемы почти столь же безобидны, как и маленький народец. Пока ты не лезешь со своими порядками в их дом, они будут смотреть на тебя сквозь пальцы.
Я бывал в Королевстве мертвых несколько раз, еще будучи молодым. Исключительно чтобы потешить любопытство. Это огромное кладбище расширялось из века в век, до тех пор, пока кровь Всеединого не взросла над землей в виде мелких, невзрачных темно-синих цветочков (для этого всего-то понадобилась пара тысяч лет). И мертвецы полезли из могил.
Я озвучил лишь одну из версий появления митмакемов в мире. Маги, к примеру, считают, что все дело в разорителях старых гробниц, докопавшихся до древних артефактов, сила которых оживила покойников.
В итоге большинство горожан хоронить здесь перестали. Какая радость закопать кого-нибудь, чтобы на следующую ночь он уже бродил по окрестностям?! Впрочем, не все так считали. Многие, горюющие о потере родственников, зарывали их под цветами Всеединого, чтобы те «воскресли». Но довольно быстро почти все разочаровались в результате, потому что возрожденные полностью теряли память о своем прошлом и начинали жизнь с нуля.
— Устала. Мне надо отдохнуть, — наконец сдалась Бэсс, тяжело дыша.
— Не время, — сказал я и увидел, как через кусты густого подлеска к нам продирается митмакем.
Он был огромен и толст. С раздутым животом, серой кожей, лысой головой с неестественно большими ушами, белыми незрячими глазами мертвеца и толстыми губами, растянутыми в вечной желтозубой улыбке. Он шел вперевалочку, ломая слоноподобными босыми ногами ветки и сипло хрипя. Спустившись на тропу, мертвец перекрыл ее, не давая возможности пройти. Бэсс благоразумно спряталась за мою спину.
— Низшая. На нашей земле. Зачем она здесь?! Пыталась разорять наши дома?! Обижать моих слабых братьев?!
— Это не так, — сказал я. — Я ручаюсь за нее, и она под моей защитой.
Он напряг мышцы на могучих руках, шумно задышал:
— Ее племя порочно.
— Поэтому мы уходим.
Он свирепо рыкнул, но остался на месте, тряся большой головой. И внезапно успокоился.
— Вы заблудились? — Голос у него был низкий, гулкий, словно из бочки.
— Нет, — ответил я, глядя прямо в белые глаза. — Мы знаем дорогу.
Он пожевал губами, оценивая мои слова. Затем кивнул:
— Это хорошо. Если не поторопитесь, она умрет. Уже умирает.
— Тогда не будем задерживаться.
Митмакем не отступил, продолжая стоять на пути. От него едва-едва уловимо тянуло тлением. Плоть этих существ гниет очень медленно, столетиями, и когда они больше не в состоянии ходить и передвигаться, то становятся слабыми, и братья относят их в склепы где-то в середине Королевства мертвых, где они и проводят последние годы своей второй жизни.
— Ладно. Я покажу короткий путь. Вы ошиблись тропой.
Я заколебался, переглянулся с Бэсс. Она неохотно кивнула, тоже подозревая подвох, но понимая, что времени у нее немного.
— Веди, — сказал я мертвецу.
Он шумно, точно бык, вздохнул и вошел в лес. Мы последовали за ним.
— Смотри под ноги, — предупредил я Бэсс и взял ее под локоть, увидев, что девушку начало шатать.
Толстый митмакем оказался проворным и бежал сквозь заросли легко и непринужденно, сметая сухой подлесок. Несколько раз мы проходили мимо уцелевших могильных плит и вросших в землю склепов. Один из них, увенчанный совой, которая распростерла крылья, был жилым — во мраке кто-то возился и скребся. Из-за рябин донеслись звуки скрипки, и довольно скоро мы вышли на поляну, где музицировал высохший на солнце мертвец. На нем был старый, расходящийся по швам, покрытый коркой грязи фрак, и бабочка на костлявой шее. Его концерт слушали четыре оживших трупа, один из которых выглядел очень неважно, что говорило о крайне преклонном возрасте. В какой-то момент они отвлеклись от музыки и проводили нас долгими взглядами. Мы ушли так же быстро, как и появились, прежде чем они решили, что стоит нас остановить.
150 
